Глаза истлели — но она жива!
На ней проклятье — миллиарды лет».
— Липпи, — стрелок оттопырил большой палец правой руки,
махнул ею над левым плечом. — Она самая. Ходячий скелет, редкая грива и все
такое.
Она промолчала, о чем, собственно, говорить? Конечно, Липпи:
слепая, костлявая, с шелудивой, растертой в кровь шеей. «Она, конечно, старая и
уродливая, я знаю, — говорил старик… точнее, монстр, который выглядел, как
старик. — Ты, старая говнапалата, пожирательница сена, чучело ходящее,
четвероногая прокаженная». И все это здесь, в поэме, написанной задолго до
появления сэя Кинга на свет, за восемьдесят, может, за сто лет… «как вылезшие
волосы редки…»
— Глаза истлели — но она жива, — Роланд мрачно усмехнулся. —
Мы это исправим. Отправим ее к дьяволу, где ей самое место.
— Нет, — покачала головой Сюзанна. — Не отправим, — в горле
у нее пересохло донельзя. Очень хотелось пить. Но она боялась открыть кран и
напиться. Кто знал, что текло по здешним трубам. Оставалось только одно:
растопить снега и тогда уж напиться в волю.
— Почему ты так сказала?
— Потому что ее нет. Убежала в бурю, пока нас развлекал ее
хозяин.
— Откуда ты знаешь? Сюзанна покачала головой.
— Просто знаю, — она перешла к следующей страничке поэмы,
состоявшей из более чем двухсот строк. — Строфа шестнадцатая.
«О, нет, из топких памяти глубин мне тихо…» И замолчала.
— Сюзанна. Почему ты не… — и тут его взгляд остановился на
следующем слове, которое он мог прочесть даже написанное английскими буквами. —
Продолжай, — голос его упал до шепота.
— Ты уверен?
— Читай, я хочу это услышать. Она откашлялась.
— Строфа шестнадцатая.
«О, нет! Из топких памяти глубин
Мне тихо Катберт улыбнулся вдруг.
Мой самый верный, мой надежный друг!
Твой смех всегда со мной. Но ряд картин
Позорных лик затмил… Я вновь один -
И снова замирает сердца стук».
— Он пишет о Меджисе, — кулаки Роланда сжались, хотя она
сомневалась, что он знал об этом. — Он пишет о том, как мы поругались из-за
Сюзан Дельгадо, ибо потом наши отношения так и не стали прежними. Мы, как
могли, старались восстановить нашу дружбу, но нет, прежней она не стала.
— После того, как в жизни мужчины появляется женщина или в
жизни женщины — мужчина, прежних отношений и быть не может, — Сюзанна протянула
ему фотокопии. — Возьми. Я прочитала все отмеченные строфы. Есть в поэме что-то
о походе к Темной Башне, или нет, ищи сам. Ты сможешь все прочитать, если
постараешься. Что же касается меня, я этого знать не хочу.
А вот Роланд, похоже, хотел. Пролистал странички в поисках
последней. Они не были пронумерованы, но он без труда нашел нужную по белому
пространству после строфы XXXIV. Но, прежде чем начал читать, вновь раздался
слабый крик. В тот самый момент, когда ветер полностью стих, так что не могло
быть сомнений в местоположении источника.
— Под нами кто-то есть, в подвале, — сказал Роланд.
— Знаю. И, думаю, я знаю, кто именно. Роланд кивнул.
Сюзанна пристально посмотрела на него.
— Все сходится, не так ли? Похоже на картинку-головоломку, и
нам осталось добавить в нее лишь несколько элементов.
Крик повторился, слабый, тщетный. Крик человека, стоящего в
шаге от смерти. Они вышли из ванной, доставая револьверы. Но Сюзанна не думала,
что на этот раз они им потребуются.
5
Жук, который принял облик старого шутника Джо Коллинза,
лежал там, где и упал, но Ыш отодвинулся от него на пару шагов. Сюзанна его
понимала. Дандело начал пованивать, из-под разлагающегося панциря потекли
струйки белой жидкости. Тем не менее, Роланд попросил ушастика-путаника
оставаться на месте, нести вахту.
Крик повторился, когда они вышли на кухню, стал громче, но
поначалу они не нашли входа в подвал. Сюзанна покружила по старому,
потрескавшемуся, грязному линолеума, но люка не обнаружила. И уже хотела
предложить Роланду поискать в другом месте, когда он сказал: «Здесь. За
холодильником».
Последняя модель «Аманы» с устройством для приготовления
льда на передней дверце исчезла. Ее месте занимал приземистый и грязный бочонок
с холодильным агрегатом на верхнем днище. Когда Сюзанна была маленькой и
откликалась на имя Одетта, такой же стоял на кухне ее матери. Только мать
скорее бы умерла, чем допустила бы, что на нем скопилась десятая часть грязи,
покрывавшей холодильник Дандело. Сотая часть.
Роланд легко отодвинул холодильник в сторону, потому что
Дандело, этот хитрый монстр, установил его на платформе с колесиками. Она
сомневалась, что у Дандело часто бывали гости, такого к Крайнем мире быть не
могло, но он предпочитал не выставлять напоказ свои секреты, если уж кто-то к
нему заглядывал. А в том, что время от времени кто-то заглядывал, Сюзанна знала
наверняка. И она предполагала, что редко кто из гостей покидал маленькую хижину
на Одд-лейн, скорее, никто.
Вниз вела крутая и узкая лестница. Роланд поводил рукой по
стене за дверцей и нашел выключатель. Зажглись два лампочки, одна на полпути,
другая — в самом низу. Тут же в подвала донесся крик, полный боли и страха, но
без слов. От этого крика по коже Сюзанны побежали мурашки.
— Подойди к лестнице, кто бы ты ни был! — крикнул Роланд.
Снизу не ответили. Снаружи завывал ветер, бросая снег в
стену дома с такой силой, что он скрипел, словно песок.
— Подойди к лестнице, чтобы мы смогли увидеть тебя, а не
останешься там, где сейчас, — крикнул Роланд.
Обитатель подвала не вышел к свету, но опять крикнул, и в
крике этом звучали скорбь, ужас и (Сюзанна этого боялась) безумие.
Роланд посмотрел на нее. Она кивнула и прошептала: «Иди
первым. Я тебя прикрою, если потребуется».
— Будь осторожнее на ступеньках, чтобы не упасть, — также
тихо ответил ей Роланд.
Она вновь кивнула и повторила его жест нетерпения: вертанула
рукой. «Давай, давай».
На губах стрелка появилась тень улыбки. Он двинулся вниз,
уткнув ствол револьвера в ложбинку на правом плече, и в этот момент так
напоминал Джейка Чеймберза, что Сюзанна едва не заплакала.
6
Подвал представлял собой лабиринт из бочек, коробок, ящиков
и каких-то узлов, подвешенных к потолку. Сюзанне не хотелось знать, что
находится в этих узлах. Опять до них донесся все тот же крик, наполовину вопль,
наполовину рыдание. А над нами, пусть уже и приглушенно, выл и ревел ветер.
