А потом Патрик широко, ослепительно улыбнулся.
И тут же последовала ответная реакция от Темной Башни.
Реакция, безмерно обрадовавшая Роланда. Старое существо, заточенное на балконе,
заголосило от боли.
— ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ? И-И-И-И-И-И-И! И-И-И-И-И-И-И! ПРЕКРАТИ!
ЭТО ЖЖЕТ! ЖЖЕТ-Т-Т-Т-Т! И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И!
— А теперь — второй глаз! — воскликнул Роланд. — Быстро!
Ради твоей жизни и моей!
Патрик с той же аккуратностью закрасил второй глаз. Теперь с
черно-белого рисунка Патрика на них смотрели два ярко-красных глаза, цвета
лепестков роды и крови Эльда, горящие собственным адским огнем.
Патрик закончил работу над портретом Алого Короля.
Роланд тут же достал ластик, протянул его Патрику.
— Убери его! Убери этого мерзкого хоба из нашего мира и из
других миров. Убери раз и навсегда.
11
Вопрос в том, сработает ли замысел Роланда, более не стоял.
С того момента, как Патрик коснулся бумаги ластиком, а начал он, так уж вышло,
с клока волос, торчащих из ноздри, Алый Король начал кричать от боли и ужаса,
мечась по балкону-тюрьме. И понимая, что происходит.
Патрик замялся, посмотрел на Роланда, ожидая подтверждения,
стрелок кивнул.
— Да, Патрик. Час Алого Короля пришел, и ты — его палач.
Продолжай.
Старый Король метнул еще четыре снитча, и Роланд с легкостью
их расстрелял. Больше не метнул ни одного, поскольку лишился рук, которые
отправляли снитчи в полет. Наконец, Патрик стер все, за исключением глаз, а вот
с ним оставшийся кусочек ластика ничего не мог поделать. Они продолжали
светиться красным и когда розовый цилиндрик (первоначально крепящийся к одному из
карандашей, пачка которых была приобретена в Норвиче, штат Коннектикут, в
универмаге «Вулвортс» на распродаже «Снова в школу» в августе 1958 года)
превратился в тоненькую полоску, которую Патрик уже не мог удерживать в
длинных, грязных ногтях. Он отбросил ее и показал стрелку результат своего
труда: два злобных кроваво-красных глаза, плавающих над балконом в верхней
половине листа.
Больше от Алого Короля ничего не осталось.
12
Тень вершины пирамиды коснулась таки дороги. А небо на
западе сменило оранжевый цвет на кроваво-красный, какой Роланд с детства видел
в своих снах. И как только это произошло, сила зова Темной Башни удвоилась,
утроилась. Роланд почувствовал, как она дотянулась до него и схватила
невидимыми руками. Его время пришло.
Но оставался юноша. Лишенный друзей и близких юноша. Роланд
не хотел оставить его здесь, на краю Крайнего мира, если мог этого избежать.
Искупление грехов нисколько его не интересовало, и однако, спасение Патрика
могло стать добрым делом после всех предательств и убийств, на которые ему
пришлось пойти ради того, чтобы добраться до Темной Башни. Семья Роланда
умерла. Последним ушел его рожденный вне брака сын. А теперь Эльду и Башне
предстояло соединиться.
Но сначала… или в конце… предстояло решить этот вопрос.
— Патрик, послушай меня, — он положил руки на плечи юноши,
левую, здоровую, и правую, изувеченную. — Если ты хочешь жить и нарисовать все
картины, которые ты должен нарисовать по воле ка, не задавай мне ни одного
вопроса и не заставляй повторять ни единого слова.
Юноша смотрел на него огромными, округлившимися глазами и
молчал. Оба купались в красном, умирающем свете. И Песня Башни поднялась до
крика, в котором слышалось только одно слово: каммала.
— Возвращайся на дорогу. Собери все банки, которые остались
целыми. Еды тебе хватит. Возвращайся назад той же дорогой, по которой мы пришли
сюда. Никуда с нее не сворачивай. Все у тебя получится.
Патрик кивнул, понимая, о чем толкует стрелок. Роланд видел,
что юноша ему поверил, и это был добрый знак. Вера могла защитить его куда
лучше, чем револьвер, даже с рукояткой из сандалового дерева.
— Возвращайся к «Федерал». Возвращайся к роботу, Заике
Биллу. Попроси его отвести тебя к двери, которая открывается на американскую
сторону. Если она не откроется под твоей рукой, нарисуй ее открывающейся своим
карандашом. Ты меня понимаешь?
Патрик вновь кивнул. Естественно, он понимал.
— Если ка решит привести тебя к Сюзанне в любом где и когда,
скажи ей, что Роланд по-прежнему ее любит, всем сердцем, — он притянул Патрика
к себе, поцеловал в губы. — Передай ей вот этот мой поцелуй. Ты меня понимаешь?
Патрик кивнул.
— Хорошо. Я ухожу. Долгих дней и приятных ночей. И пусть мы
встретимся на пустоши в конце тропы, когда уйдут все миры.
Но даже тогда Роланд знал, что этого не случится, потому что
все миры не уйдут никогда, да и не будет для него никакой пустоши. Для Роланда
Дискейна, последнего из рода Эльда, тропа заканчивалась Темной Башней. И его
это вполне устраивало.
Стрелок поднялся. Юноша смотрел на него снизу вверх, широко
раскрытыми, изумленными глазами, приживая к груди альбом. Роланд повернулся.
Набрал полную грудь воздуха и издал громкий крик.
— А ТЕПЕРЬ РОЛАНД ИДЕТ К ТЕМНОЙ БАШНЕ! Я НЕ УРОНИЛ СВОЕЙ
ЧЕСТИ, И ПО-ПРЕЖНЕМУ НЕСУ РЕВОЛЬВЕР МОЕГО ОТЦА, И ТЫ ОТКРОЕШЬСЯ ПОД МОЕЙ РУКОЙ!
Патрик наблюдал, как он шагает туда, где заканчивалась
дорога, к черному силуэту на фоне горящего кровавым огнем неба. Он наблюдал,
как Роланд шел среди роз, и сидел, дрожа в сумерках, когда Роланд начал
выкликать имена своих друзей, близких, членов ка-тетов. Эти имена далеко
разносились в кристально-чистом воздухе, словно хотели навечно остаться в нем
эхом.
— Я иду во имя Стивена Дискейна, он из Гилеада! Я иду во имя
Габриэль Дискейн, она из Гилеада! Я иду во имя Кортленда Эндруса, он из
Гилеада! Я иду во имя Катберта Оллгуда, он из Гилеада!
Я иду во имя Алена Джонса, он из Гилеада!
Я иду во имя Джейми де Карри, он из Гилеада!
Я иду во имя Ванни Мудрого, он из Гилеада!
Я иду во имя Хакса-повара, он из Гилеада!
Я иду во имя Давида-сокола, он из Гилеада и неба!
Я иду во имя Сюзан Дельгадо, она из Меджиса!
Я иду во имя Шими Руиса, он из Меджиса!
Я иду во имя отца Каллагэна, он из Салемс-Лота и с дорог!
Я иду во имя Теда Бротигэна, он из Америки!
Я иду во имя матушки Талиты, она из Речного Перекрестка, и
положу здесь ее крест, как и обещал!
Я иду во имя Стивена Кинга, он из Мэна!
Я иду во имя Ыша, храбреца, он из Срединного мира!
