— Мы не знаем точно, для измерения чего созданы эти диски, —
сказал глава службы безопасности, — но что они меряют, так это телепортационный
потенциал. К нам попадали Разрушители, которые пытались скрыть этот талант, но
у них ничего не вышло. Если бы в нашу компанию затесался телепорт, Пимли из
Нью-Джерси, эти стрелки переместились бы к отметке пятьдесят, а то и
восемьдесят.
— Итак, — полушутливо, полусерьезно Пимли начал загибать
пальцы. — Никаких телепортов, никакого Льва, пришедшего с севера, никакого
стрелка. Ах, да, и Зеленые плащи, ставшие жертвой компьютерного вируса. Если ни
в чем не ошибся, тогда что же тебя гложет? Что кажется тебе не так, а?
— Приближение конца, — Финли тяжело вздохнул. — Сегодня я
намерен в два раза увеличить число охранников на сторожевых башнях, и челов у
ограждения по периметру.
— Потому что тебя что-то гложет, — Пимли чуть улыбнулся.
— Что-то гложет, да, — Финли не улыбался, острые зубы
остались скрытыми за блестящей гладкой шерстью.
Пимли хлопнул его по плечу.
— Пошли. Давай-ка поднимемся в Читальню. Может, увидев
Разрушителей за работой, ты успокоишься.
— Возможно, — Финли по-прежнему не улыбался.
— Все нормально, Фин, — мягко заметил Пимли.
— Полагаю, что да, — тахин с сомнением оглядел оборудование,
потом посмотрел на Бимана и Трелоуни, двух «низших людей», которые уважительно
ждали у двери, пока две большие шишки закончат беседу. — Полагаю, что да,
только его сердце в это не верило. Совершенно не сомневалось оно только в
одном: в Алгул Сьенто телепортов не было.
Телеметрия никогда не лгала.
7
Биман и Трелоуни проводили их по обшитому дубовыми панелями
коридору к лифту для сотрудников, также обшитому дубом. На стене кабины висел
огнетушитель и еще одна табличка, напоминающая жителям Девар-тои, что они
должны действовать сообща, создавая пожаробезопасную среду.
Табличку также перевернули вверх ногами.
Пимли поймал взгляд Финли. Ректор подумал, что уловил
искорку веселья в глазах главы службы безопасности, но, возможно, увидел лишь
собственное чувство юмора, отразившееся от глаз тахина, как от зеркала. Финли
без единого слова снял табличку, перевернул, повесил, как должно. Ни один ни
сказал ни слова о механизме подъема кабины, который громко и натужно ревел. И о
том, что кабину все время трясло. Если б она застряла, им бы не составило труда
вылезти через технологический люк в крыше, даже набравшему чуток лишнего веса
(ну, даже не чуток… а просто разжиревшему) человеку, такому, как Прентисс.
Дамли-Хауз на небоскреб не тянул, помощь, и в достаточном количестве подоспела
бы тут же.
Кабина поднялась на третий этаж. И тут табличка на двери
лифта висела вверх ногами. На ней было написано: «ТОЛЬКО ДЛЯ СОТРУДНИКОВ», и
«ВОСПОЛЬЗУЙТЕСЬ КЛЮЧОМ», и «НЕМЕДЛЕННО СПУСТИТЕСЬ ВНИЗ, ЕСЛИ ВЫ ПОДНЯЛИСЬ НА
ЭТОТ ЭТАЖ ПО ОШИБКЕ. ВЫ НЕ БУДЕТЕ НАКАЗАНЫ, ЕСЛИ СРАЗУ ЖЕ ОБ ЭТОМ ДОЛОЖИТЕ».
Доставая карточку-ключ, Финли как бы между прочим (Бог бы
подрал эти непроницаемые глаза) спросил: «Есть новости от сэя Сейра?»
— Нет, — довольно-таки резко ответил Пимли, — да я их и не
жду. Мы изолированы здесь по веской причине, сознательно забыты в пустыне, как
ученые «Манхэттенского проекта» в 1940-ых годах. Когда я видел его в последний
раз, он сказал мне, что… возможно, я вижу его в последний раз.
— Расслабься, я спросил из любопытства, — Финли с силой
провел карточкой по щели и дверь лифта раскрылась с противным скрипом.
8
Читальней называли длинное помещение в середине Дамли-Хауз.
Стены Читальни поднимались на три этажа, к стеклянной крыше, в которую вливался
достающийся с таким трудом солнечный свет Алгул Сьенто. На балконе напротив
двери, в которую вошли Прентисс и Тего, стояло странная компания: тахин с
головой ворона, его звали Джекли, Конрой, техник из кан-тои, и два чела, имена
которых Пимли сразу не вспомнил. Тахины, кан-тои и челы, которым приходилось
работать вместе, конечно же, старались держаться в рамках приличия, пусть иной
раз такое давалось не без труда, но никто не мог ожидать, что они будут
собираться одной компанией, общаться и в свободное от работы время. Впрочем, на
балконе ни о каком общении речи просто быть не могло. Находившие внизу
Разрушители не были ни животными в зоопарке, ни экзотическими рыбками в
аквариуме. Пимли (и Финли тоже) не уставали напоминать об этом персоналу Алгул
Сьенто. Ректору Алгул Сьенто за все проведенные здесь годы лишь однажды
пришлось отдать приказ сделать лоботомию одному сотруднику, идиоту-охраннику,
челу по имени Дэвид Берк, который что-то (орешки арахиса?) сбрасывал на находящихся
внизу Разрушителей. Когда Берк понял, что насчет лоботомии ректор настроен
серьезно, он молил дать ему еще один шанс, клятвенно обещая более не допускать
никаких глупостей. Но Пимли предпочел его не услышать. Он увидел возможность
преподать своим сотрудникам наглядный урок, который будет у них перед глазами
годы, даже десятилетия, и воспользовался ею. Действительно ставший идиотом Берк
до сих пор болтался как по Моллу, так и по всему Алгул Сьенто, с раззявленным
ртом и застывшим в глазах недоумением. Они словно говорили: «Я почти что знаю,
кто я, я почти что помню, что я сделал, чтобы стать таким «. И он стал
наглядным уроком, показывающим, чего нельзя делать в присутствии работающих
Разрушителей. А вот правила, запрещающего сотрудникам иногда подниматься на
балкон и смотреть на Разрушителей, не было, и они все время от времени
приходили.
Потому что пребывание в Читальне прибавляло жизненных сил и
энергии.
Во-первых, если рядом работали Разрушители, отпадала
необходимость в разговорах. «Светлый разум», так они это называли, врывался в
голову, когда ты шел от лифта по коридору третьего этажа, направляясь к
Читальне, что с одного ее короткого торца, что с другого. А когда ты открывал
дверь на балкон, светлый разум расцветал во всей красе, распахивая все двери
восприятия. Олдос Хаксли, Пимли не раз думал об этом, точно съехал бы с
катушек. Иногда казалось, что твои ноги отрываются от пола, и ты уже не идешь,
а плывешь. Вещи в карманах поднимались и зависали в воздухе. Если ты чего-то
забывал, скажем, о встрече в пять часов вечера или среднее имя брата сестры,
здесь все тут же вспоминалось. А если выяснялось, что ты забыл что-то важное и
не вспомнил вовремя, ты никогда не огорчался. С балкона уходили с улыбкой на
лице, даже если поднимались туда в самом отвратительном настроении
(отвратительное настроение считалось наилучшей причиной для визита на балкон).
Там ты словно вдыхал поднимающийся от находившихся внизу Разрушителей газ
счастья, невидимый глазу и неуловимый для самой изощренной телеметрии.
Пимли и Финли поприветствовали четверку на противоположном
балконе, подошли к ограждению, поверху тянулся широкий поручень из дуба, и
посмотрели вниз. Помещение внизу действительно напоминало библиотеку богатого
мужского клуба в Лондоне. Лампы, дающие мягкий свет, многие в абажурами от
Тиффани, стояли на маленьких столиках или крепились к стенам (естественно,
обшитых дубовыми панелями). На полу лежали дорогие турецкие ковры. Одну стену
украшал Матисс, другую — Рембрандт… третью — «Мона Лиза». Настоящая, не чета
той подделке, что висела в Лувре, на Ключевой Земле.
