— Они из дерева, как по-твоему, или только так выглядят?
Особенно меня интересует тот дом, что называется Дамли.
Сюзанна вновь поднесла бинокль к глазам, потом передала
Джейку. И когда Джейк уже смотрел на интересующие Роланда дома, раздался
громкий щелчок: звук этот докатился до них издалека, и солнечный столб Сесиля
Б. Де Милля, который освещал Девар-тои, как направленный вниз прожектор, погас,
оставив их в лиловом сумраке, который быстро переходил в полную и абсолютную
черноту.
Тут же вновь завыла дикая собака, от этого воя по коже
Джейка побежали мурашки. Вой прибавлял в громкости… прибавлял… а потом вдруг
разом оборвался каким-то вскриком. Во вскрике этом слышалось изумление, и Джейк
не сомневался, что дикая собака мертва. Кто-то незаметно подобрался к ней
сзади, а когда большой прожектор погас…
Он видел, что внизу горели огни: двойной ряд уличных фонарей
в Плизантвиле, желтые круги, вероятно, от натриевых ламп на дорожках
университете Разрушителей, как назвала Сюзанна эту часть Девар-тои… и лучи
фонариков, вроде бы беспорядочно перемещающие в темноте.
«Нет, — подумал Джейк, — это лучи не фонариков, а
прожекторов охранной системы. Как в фильме о тюрьме».
— Давайте вернемся в пещеру, — предложил он. — Раз смотреть
больше не на что, мне бы не хотелось оставаться в темноте.
Роланд согласился. Цепочкой по одному они спустились к входу
в пещеру. Эдди нес Сюзанну, Джейк шагал за ним, с Ышем у ног. Мальчик ожидал,
что другая дикая собака подхватит крик первой, но в пустыне царила тишина.
4
— Они деревянные, — Джейк, скрестив ноги, сидел под одним из
газовых фонарей, радуясь тому, что белый свет падает на лицо.
— Деревянные, — согласился с ним Эдди.
Сюзанна на мгновение запнулась, понимая, что вопрос, должно
быть, действительно важный, и вновь осмысливая увиденное. Потом кивнула.
— Деревянные. Я в этом практически уверена. Тот, что они
называют Дамли-Хауз, точно деревянный. Чтобы дом в стиле королевы Анны построили
из камня или кирпича, а потом придали ему вид деревянного? В этом нет никакого
смысла.
— Если кому-то хочется обмануть незваных гостей, решивших
его сжечь, смысл есть, — возразил Роланд. — Очень даже есть.
Сюзанна вновь задумалась. Роланд, разумеется, прав, но…
— Я все равно утверждаю, что он деревянный. Роланд кивнул.
— Я тоже.
Еще раньше он взял большую зеленую бутылку с надписью на
этикетке «ПЕРЬЕ». Теперь открыл ее и убедился, что «Перье» — вода. Разлил ее в
пять чашек и поставил их перед Джейком, Сюзанной, Эдди, Ышем и собой.
— Ты признаешь меня дином? — спросил он Эдди.
— Да, Роланд, ты знаешь, что признаю.
— Ты разделишь со мной кхеф и выпьешь эту воду?
— Да, если ты хочешь, — чуть раньше Эдди улыбался, но тут
стал серьезным. Чувство вернулось, и очень сильное. Ка-шуме, печальное слово,
которого он еще не знал.
— Пей, вассал.
Эдди, конечно, не понравилось, что его назвали вассалом, но
воду он выпил. Роланд опустился перед ним на колени и коротко, сухо поцеловал в
губы.
— Я люблю тебя, Эдди, — а за стенами пещеры, на пустынных
просторах Тандерклепа, поднялся ветер, неся тучи отравленной пыли.
— Почему… я тоже люблю тебя, — вырвалось у Эдди. — Что не
так? И не говори мне, что все нормально, я же чувствую, что-то не так.
— Все нормально, — с улыбкой ответил Роланд, но Джейк
никогда не слышал в голосе стрелка такой грусти. Его это ужаснуло. — Это
ка-шуме, и оно приходит к каждому ка тету, который когда-либо существовал… но
сейчас, пока мы — единое целое, мы разделяем нашу воду. Мы разделяет наш кхеф.
И это радостно и приятно.
Он повернулся к Сюзанне.
— Ты признаешь меня дином?
— Да, Роланд, я признаю тебя дином, — Сюзанна сильно
побледнела, но, возможно, причина крылась в белом свете газовых фонарей.
— Ты разделишь со мной кхеф и выпьешь эту воду?
— С удовольствием, — ответила она и подняла с земли
пластиковую чашку.
— Пей, женщина-вассал.
Она выпила, не сводя серьезных карих глаз с его. Подумала о
голосах, которые слышала, вновь перенесясь в тюрьму Оксфорда: этот мертв, тот
мертв: о, Дискордия, и тени становились все чернее.
Роланд поцеловал ее в губы.
— Я люблю тебя, Сюзанна.
— Я тоже люблю тебя. Стрелок повернулся к Джейку.
— Ты признаешь меня дином?
— Да, — насчет бледности мальчика двух мнений быть не могло.
Даже губы у него посерели. — Ка-шуме означает смерть, не так ли? Кто из нас
должен умереть?
— Я не знаю, — ответил Роланд. — Тень смерти, возможно, еще
лежит на нас, но колесо по-прежнему вертится. Ты не чувствовал ка-шуме, когда
входил с Каллагэном к этим вампирам?
— Чувствовал.
— Ка-шуме для обоих?
— Да.
— Однако, ты здесь. Наш ка-тет очень сильный, и пережил
много опасностей. Он может пережить и эту.
— Но я чувствую…
— Да, — голос звучал ласково, на взгляд был ужасен. В нем
стояла не просто печаль, говорящая о том, что чему быть, того не миновать,
сквозь нее проступала Башня, Темная Башня проступала сквозь нее, и именно там
он уже был, сердцем и душой, ка и кхефом. — Да, я тоже это чувствую. Мы все
чувствуем. Вот почему мы разделяем воду, которая суть дружба, между собой. Ты
разделишь со мной кхеф. Разделишь эту воду?
— Да.
— Пей, вассал.
Джейк выпил. А потом, прежде чем Роланд успел поцеловать
его, выронил чашку и обвил руками шею стрелка и истово прошептал на ухо: «Я
люблю тебя, Роланд».
— Я тоже люблю тебя, — ответил стрелок и отстранился.
Снаружи донеся очередной сильный порыв ветра. Джейк ждал, что кто-то завоет,
возможно, торжествующе, но напрасно.
Улыбаясь, Роланд повернулся к ушастику-путанику.
— Ыш из Срединного мира, ты признаешь меня своим дином?
— Ином! — ответил Ыш.
— Ты разделишь со мной кхеф и эту воду?
— Хеф! Оду!
— Пей, вассал.
Ыш сунул мордочку в пластиковую чашку и вылакал воду. Потом
вопросительно поднял голову. Капельки «перье» поблескивали на усах.
