— И я, конечно же, тут же на все согласился. Армитейдж
сказал мне, что уже во второй половине дня моя четверть миллиона будет в
«Морском банке» Сан-Франциско, откуда я могу забрать деньги в удобное для меня
время. Я спросил, нужно ли мне подписывать контракт. Он протянул одну из своих
рук, огромную, как окорок, и сказал, что вот он, наш контракт. Я спросил, куда
я поеду и чем мне предстоит заниматься, эти вопросы следовало задать с самого начала,
уверен, вы со мной согласитесь, но я был так поражен его предложением, что мне
это и в голову не пришло.
А кроме того, я полагал, что и так знаю ответ. Я думал, мне
предстоит работать на государство. По одному из проектов, которым дала путевку
в жизнь «холодная война». В каком-нибудь отделе ЦРУ или ФБР, занимающимся
телепатами, где-нибудь на острове в Тихом океане. Помню, я еще подумал, что из
всего этого может получиться хороший радиоспектакль.
Армитейдж ответил: «Вы поедете далеко, Тед, но при этом
будете совсем рядом. Пока это все, что я могу вам сказать. За исключением
последнего. Относительно наших договоренностей я попрошу вас держать рот на
замке на протяжении всех восьми недель, оставшихся до вашего… г-м-м… отъезда.
Помните, развязавшийся язык топит корабли. Рискуя вызвать у вас паранойю,
попрошу учесть, что за вами будут следить».
И, разумеется, за мной следили. Позже, если точнее, гораздо
позже, я сумел вспомнить во всех подробностях два мои последние месяца во
Фриско, и понял, что кан-тои неусыпно следили за мной.
Низшие люди».
8
«Армитейдж и два других чела встретились с нами у дверей
отеля „Марк Гопкинс“, — продолжил голос из магнитофона. — Дату я запомнил
прекрасно: Хэллоуин 1955 года. Пять часов пополудни. Я, Джейс Макговерн, Дейв
Иттауэй, Дик… Не могу вспомнить его фамилию, он умер шестью месяцами позже,
Хамма сказал, что от пневмонии, и остальные ки'каны его поддержали, ки'кан
означает говночеловек, или говнюк, если вас это интересует, но Дик покончил с
собой, и я это точно знал, даже если остальные — нет. Остальные… помните дока
Номер два? Остальные и раньше, и теперь точно такие же. „Не говорите мне того,
что я не хочу знать, сэй, не вносите диссонанс в сложившийся у меня взгляд на
мир“. Последней была Таня Лидс. Крепкая штучка…»
Пауза и щелчок. Голос Теда вернулся, временно посвежевший,
окрепший. Третья бобина подходила к концу. « Конец — то истории ему придется
скомкать «, — подумал Эдди, и мысль эта вызвала у него разочарование. Помимо
прочего, Тед оказался потрясающим рассказчиком.
«Армитейдж и его коллеги приехали на „форде-универсале“,
который в те благословенные дни называли гробом. Они повезли нас в глубь
материка, в город Санта-Майру. С заасфальтированной Главной улицей. На
остальных твердое покрытие отсутствовало. Я помню множество нефтяных качалок,
которые напоминали молящихся богомолов, что-то в этом роде… но к тому времени
уже стемнело, так что они были лишь силуэтами на небесном фоне.
Я ожидал увидеть железнодорожную платформу, может автобус с
табличкой «ЗАКАЗНОЙ» на лобовом стекле. Вместо этого нас подвезли к пустующему
складскому зданию с перекошенной вывеской над воротами «ПОГРУЗОЧНЫЙ СКЛАД
САНТА-МАЙРА», и я уловил мысль, ясную и понятную, долетевшую ко мне от Дика,
фамилию которого я забыл: « Они собираются нас убить. Они привезли нас сюда,
чтобы убить и украсть наши вещи «.
Если вы не телепат, то не знаете, как вдруг становится
страшно. Ощущение такое, будто кто-то залезает в твою голову. Я увидел, как
побледнел Дейв Иттауэй, а у Тани, пусть она не издала ни звука, как я уже и
говорил, характер у нее — кремень, в уголках выступили слезы. В кабине хватало
света, чтобы это увидеть.
Я наклонился, взял руки Дика в свои, сжал, когда он
попытался их отдернуть. Послал ему свою мысль: « Они не дали бы нам по четверти
миллиона долларов, большая часть которых и сейчас хранится в „ Морском банке «,
только для того, чтобы привести нас в эту дыру и украсть наши часы «. И тут же
ко мне пришла мысль Джейса: «У меня даже часов нет. Я заложил свои два года
тому назад в Альбукерке, а к тому времени, когда подумал, что надо бы
обзавестись новыми, это случилось в минувшую полночь, все магазины уже
закрылись, да и я был слишком пьян, чтобы сползти с высокого стула у стойки
бара“.
Его мысль сняла напряжение, мы все рассмеялись. Армитейдж
спросил нас, чего мы смеемся, и мы расслабились еще сильнее, потому что могли
делать то, чего не мог он и его люди, общаться без слов. Я сказал ему, что
просто так, и вновь сжал руки Дика. Это сработало. Я… полагаю, помог ему.
Впервые в жизни. Потом такое случалось часто. В этом одна из причин моей
усталости. Ментальная помощь сильно выматывает.
Армитейдж и остальные повели нас в здание склада. Помещение
пустовало, но в глубине стояла дверь, с написанными на ней мелом двумя словами,
в окружении неполных лун и звезд. «СТАНЦИЯ „ТАНДЕРКЛЕП“ — вот что мы прочитали
на двери. Но не обнаружили ничего похожего на станцию: ни железнодорожных
путей, ни вагонов, ни автобусов, ни даже дороги, помимо той, по которой мы
приехали к складу. По обе стороны двери были окна, но в них мы увидели лишь
пару-тройку каких-то небольших строений, скорее всего, сараев, от одного из
которых остался только сгоревший остов, и землю, заваленную мусором.
«Почему мы сюда пришли?» — спросил Дейв Иттауэй, и один из
спутников Армитейджа ответил: «Вы увидите», — и мы увидели.
«Дама проходит первой», — с этими словами Армитейдж
распахнул дверь.
На той стороне тоже было темно, но не так, как на нашей. Там
была более темная темнота. Если вы уже видели Тандерклеп в ночи, то знаете, о
чем я говорю. И звуки из этой темноты доносились другие. Старина Дик попытался
дать задний ход и развернулся на сто восемьдесят градусов. Один из спутников
Армитейджа выхвати?? пистолет. И я никогда не забуду, что сказал Армитейдж.
Потому что голос его звучал… по-доброму. «Возвращаться слишком поздно, —
услышали мы. — Теперь вы можете только идти вперед».
Думаю, именно тогда я понял, что все эти разговоры о
шестилетнем контракте и его продлении, если будет на то желание — чушь собачья,
как сказали бы Бобби Гарфилд и его друг Салл-Джон. Не то, чтобы мы прочли это в
их мыслях. Все они были в шляпах, видите ли. Вы никогда не увидите «низшего»
мужчину, да и «низшую» женщину, если на то пошло, без шляпы. Мужчины
предпочитают простые мягкие шляпы, вроде тех, что носили тогда в Америке, но
эти шляпы отличались от продающихся в магазине. Они -думалки. Точнее,
антидумалки; глушат мысли тех, кто их носит. Если вы попытаетесь тыкнуться в
голову того, кто в такой шляпе, тыкнуться — это словечко Динки, то есть
прочитать его мысли, из этого ничего не выйдет. Вы услышите только гудение,
сквозь которое будут прорываться множество невнятных голосов. Неприятное
гудение, сродни тодэшным колокольцам. Если вы их слышали, то знаете, о чем я.
Отбивает охоту прилагать дополнительные усилия. А прилагать дополнительные
усилия — это последнее, чего могут захотеть живущие в Алгуле телепаты. В чем
больше всего заинтересованы Разрушители, дама и господа, так это жить спокойно
и не рыпаться. Что только подчеркивает чудовищность ситуации, если, конечно,
отойти подальше и взглянуть на происходящее со стороны. В кампусе можно очень
часто услышать или увидеть написанной на стене, коротенькое высказывание, почти
стишок: «Включай вентилятор, считай, ты в круизе, не вспоминай о прошлом, думай
о загаре». Это означает: «Не дергайся». Последствия такого отношения крайне
неприятны. Интересно, сможете ли вы это увидеть».
