Любопытно, сможете ли вы представить себе тот ужас, который
испытал я, осознав, чем я занимался в Читальне. Когда царапал что-то там,
наверху. Хотя я все время знал, это что-то — важное, точно знал.
И это еще не самое худшее. О самом худшем я не подозревал,
оно касалось только меня. Я знал, что кое в чем отличаюсь от остальных.
Во-первых, я был единственным Разрушителем, в душе которого оставалась капля
сострадания. Когда на них нападала тоска, они, как я уже и говорил, приходили
ко мне. Пимли Прентисс, ректор, поженил Таню и Джоя Растосовича, настоял на
этом, не желал слушать никаких возражений, продолжал твердить, что это его
право и обязанность, что в данной ситуации он — капитан круизного лайнера, и,
разумеется, они позволили ему их поженить. А потом пришли в мои апартаменты, и
Таня сказала: «Пожени нас, Тед. Тогда мы действительно станем мужем и женой».
Иногда я спрашиваю себя: «Ты задумывался над тем, что тут происходит? До того,
как начал общаться с Трампасом и вслушиваться в его мысли всякий раз, когда он
поднимал шапочку, чтобы почесать голову, ты действительно думал, что
сохранившиеся в душе толики жалости и любви — единственное, что отличает тебя
от остальных? Или ты и тут обманывал себя?
Полной уверенности у меня нет, но, возможно я могу признать
себя невиновным по этому пункту обвинения. Я действительно не понимал, что мой
талант простирается дальше чтения мыслей и разрушения. Я — что микрофон для
певца или стероиды для мышцы. Я… усиливаю их. Скажем, есть единица силы,
назовем ее дарк, хорошо? В Читальне без меня, двадцать или тридцать человек
могут выдавать пятьдесят дарков в час. А со мной? Эта величина подскакивает до
пятисот дарков в час. И подскакивает сразу же, стоит мне там появиться.
Слушая мысли Трампаса, я начал понимать, что меня они
полагают находкой столетия, может, всех времен, что я -единственный
действительно незаменимый Разрушитель. Я уже помог им сломать один Луч, а
теперь в десятки раз сокращаю время разрушения Луча Шардика. А когда Луч
Шардика рухнет, дама и господа, Луч Гана продержится лишь короткое время. Потом
развалится он, и Темная Башня упадет, наступит конец всему, закроется сам Глаз
Существования.
Как мне удалось не дать Трампасу заметить мою печаль, не
знаю. И у меня есть причина сомневаться в том, что мое лицо все время оставалось
бесстрастным, пусть тогда я так думал.
«Я понял, что должен выбраться отсюда. И вот тут ко мне
впервые подошел Шими. Думаю, он постоянно читал мои мысли, но даже теперь я не
могу этого утверждать, как не может и Динки. Я знаю лишь одно: как-то ночью он
пришел в мою комнату и послал мысль: „Я могу сделать для вас дыру, сэй, если
хотите, и вы сможете уйти куда подальше“. Я спросил его, что это означает, но
он лишь смотрел на меня. Странно, конечно, но как много может сказать
единственный взгляд! „Не принимайте меня за идиота. Не тратьте зазря мое время.
Не тратьте зазря свое «. Я не прочитал эти мысли в его голове. Увидел на его
лице“.
Роланд что-то согласно буркнул. Его сверкающие глаза не
отрывались от вращающихся бобин магнитофона.
«Я спросил его, куда я выйду из этой дыры. Он сказал, что не
знает, мне придется полагаться на удачу. Тем не менее, долго я не раздумывал.
Побоялся, если буду тянуть, найду причины для того, чтобы остаться. И сказал:
„Давай, Шими, отправь меня куда подальше“.
Он закрыл глаза, сосредоточился и тут же угол моей комнаты
исчез. Я увидел проезжающие мимо автомобили. Какие-то бесформенные, но явно
американские. Я больше не спорил, не задавал вопросов, просто пошел к ним. У
меня не было уверенности, что я смогу попасть в другой мир, но, откровенно
говоря, меня это не волновало. Я уже думал, что умереть — самое лучшее, что я
могу сделать. Моя смерть, по крайней мере, замедлит их работу.
И перед тем, как я пересек границу, Шими послал мне мысль:
«Поищи моего друга Уилла Диаборна. Его настоящее имя — Роланд. Его друзья
умерли, но я знаю, что он жив, потому что могу слышать его. Он — стрелок, и
теперь у него новые друзья. Приведи их, и они заставят плохишей прекратить
разрушать Луч, точно так же, как заставили Джонаса и его друзей остановиться,
когда те хотели меня убить», — для Шими это была целая речь.
Я закрыл глаза и пересек границу. Почувствовал, как что-то
шевельнулось у меня в голове, но больше ничего. Ни колокольцев, ни тошноты.
Впечатления остались самые приятные, особенно в сравнении с дверью в
Санта-Майре. Я увидел, что стою на руках и коленях около автострады, по которой
сплошным потоком мчались автомобили. В сорняках застрял обрывок газеты. Я
поднял его и понял, что попал в апрель 1960 года, то есть прошло практически
пять лет с того дня, как Армитейдж и его друзья провели нас через дверь в
Санта-Майре, городе, который находился на другом конце страны. Потому что я
держал в руках обрывок хартфордской газеты «Куранты». А автострада оказалась
мне знакомой: Мерритт-паркуэй».
— Шими может создавать магические двери! — воскликнул
Роланд. Слушая, он чистил револьвер, но теперь отложил его в сторону. — Вот что
такое телепортация! Вот что она означает!
— Тихо, Роланд, — повернулась к нему Сюзанна. — Сейчас он
расскажет о своем пребывании в Коннектикуте. Я хочу послушать.
11
Но о его пребывании в Коннектикуте никому услышать не
удается. Он просто говорит, что эта « история для другого раза „, и
рассказывает своим слушателям, как его поймали в Бриджпорте, когда он пытался
собрать достаточно денег, чтобы исчезнуть навсегда. Низшие люди затолкали его в
автомобиль, увезли в Нью-Йорк, привели в ресторан «Дикси Пиг“. Оттуда он попал
в Федик, из Федика — вновь на станцию « Тандерклеп «. Со станции его отвезли
Девар-тои: и, привет, Тед, как приятно видеть тебя вновь, добро пожаловать.
Четвертая бобина опустела уже на три четверти, а голос едва
отличается от шепота. Тем не менее, Тед не сдается, продолжает говорить.
«Я отсутствовал недолго, но здесь время опять скакнуло
вперед. Хамму из Тего отозвали, возможно, из — за моего побега, его место занял
Прентисс из Нью-Джерси, ки'-дам. Он и Финли многократно допрашивали меня в
кабинете ректора. Обошлось без физических пыток, полагаю, она считали меня
слишком ценным кадром, что рисковать моим здоровьем, но моральное давление
оказывалось очень мощное. Они также ясно дали мне понять, что в случае моего
нового побега, моих друзей в Коннектикуте убьют. Я им ответил: „ Может, вы,
парни, чего — то не понимаете? Если я продолжу свою работу, они все равно
погибнут. Все погибнут, за исключением, возможно, того существа, которого один
из вас называет Алым Королем“.
Прентисс сложил пальцы горкой, меня это всегда раздражало, и
ответил: « Возможно, это правда, сэй, а может и нет, но, если так и будет, то
мы „ уйдем «, как вы сказали, не страдая. С другой стороны, маленький Бобби и
маленькая Кэрол… не говоря уже о матери Кэрол и друге Бобби Салл — Джоне…“ — он
мог не продолжать. Я до сих пор гадаю, поняли ли они, как напугали меня их
угрозы причинить вред моим юным друзьям. И как разозлили.
