12
Роланд посмотрел на Эдди, и когда их взгляды встретились,
оба прошептали одно и то же слово: «Кинг».
13
«Трампас сказал мне, что Алый Король пытался убить этого
человека, но ка пока оберегало его жизнь». Они говорят, что его песня замкнула
круг, — сказал он мне, — хотя никто, похоже, не понимает, что именно означают
эти слова «. Однако, теперь ка, не Алый Король, а давно знакомая нам ка
повелела, что этот человек, этот хранитель, этот уж не знаю кто, должен
умереть. Я понятия не имею, какую там песню он должен был спеть, но он
остановился, а потому стал уязвим. Но не для Алого Короля, продолжал твердить
мне Трампас. Нет, он стал уязвим для ка. „Он больше не поет, — сказал мне
Трампас. — Его песня, та, что имеет значение, закончилась. Он забыл розу“.
14
В тишине, царящей за стенами пещеры, слова эти долетели до
Мордреда, и он отошел, чтобы поразмыслить над услышанным.
15
«Трампас рассказал мне все это лишь для того, чтобы я понял,
что более не являюсь незаменимым. Разумеется, они хотели держать меня при себе;
предположительно для того, чтобы им удалось разрушить Луч Шардика, и поставить
себе в заслугу, до того, как смерть этого человека на американской стороне
вызовет крушение Луча Гана».
Пауза.
«Они видят безумие гонки к краю пропасти, последующего
прыжка в забвение? Вероятно, нет. Если б видели, не начинали бы эту гонку. Или
все дело в нехватке воображения? Не хотелось бы думать, что такая мелочь может
послужить причиной конца, и однако…»
16
Роланд раздраженно вертанул пальцами, словно старик, голос
которого они слушали, мог их увидеть. Он хотел слышать, очень хорошо и каждое
слово, все, что охранник знал о Стивене Кинге, но вместо этого Бротигэн ушел в
сторону, забормотал о чем-то своем. Объяснение тому было: Бротигэн совершенно
вымотался, но важнее информации о писателе ничего не было. Знал это и Эдди.
Напрягшееся лицо молодого человека говорило об этом лучше всяких слов. Вместе
они смотрели, как тает остаток коричневой пленки на бобине, последняя осьмушка
дюйма.
17
«…и однако, мы всего лишь бедные, пребывающие во мраке челы.
Полагаю, что нам не дано знать обо всем этом, во всяком случае, с какой-то степенью
вероятности…»
Долгий, усталый вздох. Пленка движется, сходит с последней
бобины, молчаливо бежит между головками. И, наконец:
«Я спросил имя этого человека-мага, и Трампас ответил:
„Имени я не знаю, Тед, но мне известно, что магии в нем больше нет, ибо он
прекратил делать то, что наметила для него ка. Если мы все оставим, как есть,
Ка Девятнадцати, ка его мира, и Ка Девяносто девяти, ка этого мира,
объединятся, чтобы…“
Но больше они ничего не услышали. На том пленка и
закончилась.
18
Вторая, принимающая бобина продолжала вращаться с тихим
шуршанием, пока Эдди не наклонился к магнитофону и не нажал на клавишу «STOP».
«Твою мать!» — пробормотал он себе под нос.
— На самом интересном месте, — вздохнул Джек. — И опять эти
числа. Девятнадцать… и девяносто девять, — он помолчал, потом объединил их. —
Девятнадцать-девяносто-девять, — повторил в третий раз. — Тысяча девятьсот
девяносто девять. Ключевой год в Ключевом мире. Куда отправилась Миа, чтобы
родить ребенка. Где сейчас находится Черный Тринадцатый.
— Ключевой мир, Ключевой год, — кивнула Сюзанна. Сняла с
вертушки бобину с последней пленкой, подняла, посмотрела на просвет, потом
убрала в футляр. — Где время всегда течет в одном направлении. Как ему и
положено.
— Ган создал время, — подал голос Роланд. — Так гласят
древние легенды. Ган поднялся из пустоты… в некоторых легендах сказано — из
моря, но в обоих случаях подразумевается Прим, и создал мир. Потом постучал по
нему пальцем и закрутил. Вот так и возникло время.
Что-то зрело в пещере. Какое-то откровение. Они все это
чувствовали, что-то должно вот-вот вырваться на свет, совсем как ребенок из
живота Миа на конце родов. Девятнадцать. Девяносто девять. Эти числа
преследовали их. Появлялись везде. Она видели их в небе, видели написанными на
заборах, слышали во сне.
Ыш смотрел вверх, навострив уши, сверкая глазами.
Паузу нарушила Сюзанна.
— Когда Миа покидала номер отеля «Плаза-Парк», чтобы пойти в
«Дикси-Пиг», между прочим, номер 1919, я впала в транс. Я словно вернулась…
вернулась в тюремную камеру… и телекомментаторы объявляли: этот умер, тот умер,
третий умер…
— Ты нам говорила, — вставил Эдди. Она яростно покачала
головой.
— Говорила, но не все. Потому что чего-то не понимала, в
чем-то не видела никакого смысла. К примеру, слова Дейва Герроуэя о том, что
маленький сын президента Кеннеди мертв… маленький Джон-Джон, который отдавал честь,
когда катафалк с телом отца проезжал миом. Я этого не говорила, потому что
посчитала бредом. Джейк, Эдди, маленький Джон-Джон Кеннеди умер в ваши когда? В
каком-нибудь из ваших когда?
Оба покачали головой. Джейк не очень-то понимал, о ком она
говорит.
— Но он умер. В Ключевом мире и в нашем будущем. Готова
спорить, он умер в девяносто девятом. Вот умирает сын последнего стрелка, О,
Дискордия. Теперь-то я думаю, что слышала страницу некрологов из «Тайм
тревеллерс уикли»
[62]
. Словно на ней перемешались разные времена. Джон-Джон
Кеннеди, потом Стивен Кинг. Я никогда о нем не слышала, но Дэвид Бринкли
сказал, что он написал историю о городке Салемс-Лот. Книгу, героем которой был
отец Каллагэн, так?
Роланд и Эдди кивнули.
— Отец Каллагэн рассказал нам свою историю.
— Да, — согласился Джейк. — Но какое…
Она перебила его. Смотрела куда-то далеко-далеко, с
затуманенными глазами. Глазами, которым только что открылась истина.
— А потом с ка-тетом Девятнадцати встречается Бротигэн и
рассказывает свою историю. И посмотрите. Посмотрите на счетчик пленки!
Они наклонились к магнитофону. В четырех окошечках увидели:
1999
— Думаю, Кинг написал и историю Бротигэна, продолжила
Сюзанна. — Кто-нибудь хочет предположить, в каком году эта история появилась
или появится на прилавках в Ключевом мире?
— В 1999, — прошептал Джейк. — Но не та часть, которую мы
слышали. Часть, которую мы не слышали. О его пребывании в Коннектикуте.
— И вы с ним встречались, — Сюзанна смотрела на своего дина
и своего мужа. — Вы встречались со Стивеном Кингом.
