Наконец, он пошел в ванную, опустил крышку унитаза и
преклонил колени в молитве. На коленях он стоял и когда в доме что-то
переменилось. Шагов он не слышал, но знал, кто-то зашел в его кабинет. Логика
подсказывала единственно возможный ответ. Поэтому, не открывая глаз, держа
сцепленные руки на крышки унитаза, он спросил: «Финли? Финли из Тего? Это ты?
— Да, босс, я.
— Что он тут делал до горна? Все, даже Разрушители, знали,
что Финли-Горностай любит поспать. Но только в спокойное время. В этот самый
момент Пимли принимал у себя Господа Бога (хотя, по правде говоря, задремал,
стоя на коленях, когда какой-то глубинный инстинкт предупредил, что он не один
на первом этаже Шэпли-хауза). Конечно же, Пимли не мог грубо оборвать разговор
с самим Господом, поэтому закончил молитву: «Даруй мне Твое благословение,
аминь!» — и лишь после этого поднялся, поморщившись. Его чертовой спине не
нравился этот огромный, далеко выдающийся вперед живот.
Финли стоял у окна, подняв «Миротворца», рассматривая его в
тусклом свете, поворачивая из стороны в сторону, чтобы полюбоваться изящной
насечкой на металлических пластинах рукоятки.
— Это тот самый револьвер, что отправил Камерона в мир иной,
так? — спросил Финли. — Насильника Камерона.
Пимли кивнул.
— Будь осторожен, сынок. Он заряжен.
— Шесть патронов?
— Восемь? Или ты ослеп? Ради Бога, посмотри на размеры
цилиндра.
Финли смотреть не стал. Вернул револьвер Пимли.
— Я знаю, как нажимать на спусковой крючок, умею, и этого
достаточно, когда дело касается оружия.
— Да, если оно заряжено. Что ты здесь делаешь в такой час?
Почему мешаешь человеку вознести утреннюю молитву?
Финли пристально смотрел на него.
— Если я спрошу, почему нахожу тебя за молитвой, одетым и
причесанным, а не в халате и в шлепанцах с одним открытым глазом, что ты мне
ответишь?
— Я нервничаю. Вот и все. Полагаю, ты тоже. Финли улыбнулся,
обаятельно.
— Нервничаешь? А может, лучше сказать, что тебя трясет от
волнения, ты не находишь себе места, не знаешь, куда приткнуться.
— Пожалуй… да.
Улыбка Финли стала шире, и Пимли решил, что она искренняя.
— Мне это нравится! Очень нравится! У меня нервы! Нервы!
— Нет, я нервничаю, — поправил его Пимли. — Мы говорим так.
Улыбка Финли поблекла.
— Я тоже нервничаю. Не нахожу себе места. Не знаю, куда
приткнуться.
— Опять отметки на Глубокой телеметрии?
Финли пожал плечами, потом кивнул. Проблема с Глубокой
телеметрией состояла в том, что никто не знал, что именно она измеряла.
Возможно, телепатию, возможно (не дай Бог) телепортацию, а может, колебания в
структуре реальности, свидетельствующие о скором крушении Луча Медведя. Никто
не имел об этом ни малейшего понятия. Но за последние четыре месяца, или около
того, оживали все новые и новые приборы, которые ранее стояли темными и
потухшими.
— Что говорит Дженкинс? — спросил Пимли. Сунул «Миротворца»
в плечевую кобуру, приблизив нас на шаг к тому, что ты не хочешь слышать, и о
чем я не хочу говорить.
— Дженкинс говорит то, что выскакивает из его горла на
летающий ковер языка, — Финли из Тего пренебрежительно пожал плечами. —
Поскольку он не знает, что означают символы на дисках и дисплеях Глубокой
телеметрии, как ты можешь спрашивать его мнение?
— Спокойно, — Пимли положил руку на плечо начальника службы
безопасности. Удивился (и слегка встревожился), почувствовав, что тело под
отлично сшитой рубашкой Финли от «Тернбулл-и-Ассера» чуть вибрирует. А может, и
дрожит. — Спокойно, дружище! Это всего лишь вопрос.
— Я не могу спать, не могу читать, не могу даже трахаться, —
вздохнул Финли. — Клянусь Ганом, пробовал и первое, и второе, и третье!
Пройдись со мной в Дамли-Хауз, если не возражаешь, и взгляни сам на эти чертовы
приборы. Может, у тебя возникнут какие-нибудь идеи.
— Я — администратор, не техник, — мягко напомнил Пимли, но
уже шел к двери. — Однако, раз делать мне все равно нечего…
— Может, все дело в приближении конца, — Финли остановился
на пороге. — Тут может случиться всякое.
— Возможно, — согласился Пимли, — и прогулка ранним утром не
причинит нам никакого вре… Эй! Эй, ты! Ты, там! Ты, Род! Повернись ко мне,
когда я говорю с тобой, или ты этого не знаешь?
Род, худосочный парень в старом джинсовом комбинезоне (на
заду штаны обвисли и практически побелели от времени и многочисленных стирок),
повиновался. На его пухлых щеках хватало веснушек, а в синих глазах стоял
страх. Пожалуй, его можно было назвать симпатичным, если бы не язва, съевшая
половину носа, а красавцев с одной ноздрей не бывает. В руках он держал
корзину. Пимли не сомневался, что прежде видел на ранчо этого бей-бо, но
утверждать бы не стал: все Роды были для него на одно лицо.
Значения это не имело. Идентификацией занимался Финли, и он
взял инициативу на себя, направившись к Роду, на ходу вытаскивая из-за пояса и
надевая резиновую перчатку. Род вжался спиной в стену, еще крепче ухватился за
плетеную корзину, и громко пернул, конечно же, от волнения. Пимли пришлось
прикусить щеку изнутри, и очень сильно, чтобы сдержать улыбку, уже начавшую
изгибать губы.
— Нет, нет, нет! — воскликнул начальник службы безопасности
и отвесил Роду оплеуху затянутой в перчатку рукой (входить в прямой контакт с
кожей детей Родерика считалось опасным, слишком многими они болели болезнями).
С губ Рола полетели брызги слюны, из дыры в носу — крови. — Не хочу я слышать,
что говорит твоя ки'палата, сэй Хайлис. Дыра в твоей голове не намного лучше,
но, по крайней мере, от нее я могу ожидать слово уважения. И будет лучше, если
мои ожидания оправдаются.
— Хайл, Финли из Тего! — пробормотал Хайлис и с такой силой
ударил себя кулаком по лбу, что затылком ткнулся в стену — бонк! Тут уж Пимли
сдержаться не смог: рассмеялся. Да и Финли не смог бы упрекнуть его за это по
пути к Дамли-Хауз, потому что тоже заулыбался. Пимли, правда, сомневался, что
улыбка эта принесло Роду по имени Хайлис чувство успокоения. Слишком много
обнажилось острых зубов. — Хайл, Финли-Смотритель, долгих дней и приятных ночей
тебе, сэй!
— Так-то лучше, — кивнул Финли. — Не намного, но лучше. А
что, скажи на милость, ты тут делаешь, до горна и солнца? И что у тебя в
корзинке, рябина?
Хайлис крепче прижал корзинку к груди. В глазах его застыл
страх. Улыбка Финли разом исчезла.
