Палец нажал еще на несколько клавиш и замер, дожидаясь, когда загрузятся файлы. Затем оба экрана погасли. На мгновение единственным звуком, нарушавшим тишину в комнате, было негромкое гудение вентиляторов процессора; из открытого окна слышалось стрекотание сверчка в теплой ночи. Затем раздался тихий смех, веселье начало набирать силу, сотрясая жалкое, сморщенное тело в инвалидном кресле.
Шеф-повар «Маунт-Дрэгон» — итальянец по имени Риччолини — всегда подавал основное блюдо сам, чтобы насладиться вполне заслуженными комплиментами, и в результате обед проходил невыносимо медленно. Карсон сидел за центральным столом с Харпером и Вандервэгоном, безуспешно сражаясь с упрямой головной болью. Несмотря на давление со стороны Скоупса, он не сделал практически ничего полезного за целый день, потому что не мог отделаться от мыслей о Левайне. Ему было интересно, каким образом профессору удалось проникнуть в сеть «Джин-Дайн» и почему Левайн выбрал именно его для своих целей. «По крайней мере, никто ничего не заметил», — подумал он. Так ему казалось.
Маленький шеф-повар эффектным жестом поставил тарелки на стол и отошел в сторону, ожидая комплиментов. Карсон с подозрением посмотрел на свою порцию. В меню это блюдо называлось «сладкие хлебцы»,
[51]
но то, что стояло перед ним, совсем не походило на хлеб, а скорее на загадочную внутреннюю часть какого-то животного.
— Чудесно! — вскричал Харпер, съев кусочек. — Шедевр!
Итальянец отвесил короткий полупоклон, и его лицо засветилось от удовольствия.
Вандервэгон сидел молча, протирая серебряные приборы салфеткой.
— А что это такое? — спросил Карсон.
— Animella con marsala е funghi! Сладкие хлебцы с вином и грибами! — воскликнул шеф-повар.
— Сладкие хлебцы? — удивился Карсон.
На лице шеф-повара появилось озадаченное выражение.
— Разве это не английский? Сладкий хлеб?
— Я хотел спросить, какая именно это часть коровы…
Техасец хлопнул его по спине.
— Лучше не задавать вопросов по поводу некоторых вещей, друг мой.
Итальянец озадаченно улыбнулся и отправился назад, на кухню.
— Они должны лучше мыть посуду, — пробормотал Вандервэгон, вытирая свой бокал для вина. Потом он поднес его к свету и снова принялся протирать.
Харпер посмотрел в противоположную сторону зала, где в полном одиночестве обедал Тис. Его безупречные манеры выглядели почти карикатурными.
— Он с тобой уже разговаривал? — прошептал Харпер Карсону.
— Нет, а с тобой?
— Морочил мне голову все сегодняшнее утро.
— И что он спрашивал? — повернувшись к нему, осведомился Вандервэгон.
— Кучу хитрых вопросов о несчастном случае. Знаете, внешность обманчива. Он совсем не дурак.
— Хитрые вопросы, — повторил Вандервэгон, который во второй раз взял нож и принялся его старательно протирать.
Затем он положил его и тщательно выровнял вилкой.
— Проклятье, почему нам не могут приготовить нормальный стейк, хотя бы разок? — пожаловался Карсон. — Я никогда не знаю, что я ем.
— Считай, что изучаешь международную кухню, — сказал техасец, разрезая мясо и засовывая трясущийся кусок в рот. — Великолепно, — проговорил он с полным ртом.
Карсон осторожно откусил маленький кусочек.
— О, совсем неплохо, — заметил он. — Правда, не слишком сладко. Вот и верь после этого рекламе.
— Поджелудочная железа, — сказал Харпер.
Карсон бросил вилку на стол.
— Большое спасибо.
— Какие хитрые вопросы? — спросил Вандервэгон.
— Я не должен говорить.
Харпер подмигнул Карсону.
Вандервэгон повернулся к нему и наградил пронзительным взглядом.
— Про меня?
— Нет, не про тебя, Эндрю. Ну, может, всего парочку штук. Ты же оказался, скажем, в самой гуще событий.
Вандервэгон отодвинул свою нетронутую тарелку и промолчал.
Карсон наклонился вперед.
— Это из поджелудочной железы коровы?
Харпер засунул в рот еще одну щедрую порцию.
— Какая разница? Этот Риччолини может приготовить все, что угодно. Да и вообще, Ги, ты ведь вырос на устрицах пустыни?
[52]
— Никогда их не пробовал, — сказал Карсон. — Мы кормили ими всяких придурков в качестве шутки.
— Если же правый глаз оскорбляет тебя… — сказал Вандервэгон.
Они повернулись и посмотрели на него.
— Стал религиозным? — спросил техасец.
— Да. Вырви его, — сказал Вандервэгон.
Его слова были встречены смущенным молчанием.
— Ты в порядке, Эндрю? — спросил Карсон.
— О да, — ответил Вандервэгон.
— Помнишь курс биологии? Островки Лангерганса?
— Заткнись, — велел ему Карсон.
— Островки Лангерганса, — продолжал Харпер, — это скопления клеток в поджелудочной железе, которые выделяют гормоны. Интересно, их можно увидеть невооруженным глазом?
Вандервэгон опустил взгляд в тарелку, затем медленно поднял нож и аккуратно разрезал мясо, взял кусочек пальцами, внимательно посмотрел на него и уронил в тарелку — во все стороны на белую скатерть полетели грибы и соус. Он налил немного воды на свою салфетку, сложил ее и старательно вытер руки.
— Нет, — сказал он.
— Что нет?
— Их не видно.
Харпер захихикал.
— Если Риччолини увидит, что мы развлекаемся с едой, которую он приготовил, он нас отравит.
— Что? — громко спросил Вандервэгон.
— Я пошутил. Успокойся.
— Я не с тобой, — ответил мужчина. — Я разговаривал с ним.
Снова наступила тишина.
— Да, сэр, я это сделаю! — выкрикнул Вандервэгон.
Он неожиданно встал по стойке «смирно», опрокинув стул. Руки были прижаты по швам, вилка в одной, нож в другой. Он медленно поднял вилку, затем направил ее себе в лицо. Каждое движение было четким, точно рассчитанным, почти благоговейным. Он выглядел так, словно хотел взять в рот кусочек с пустой вилки.
— Эндрю, ты что выдумал? — нервно фыркнув, спросил Харпер. — Вы только на него посмотрите.
Вандервэгон поднял прибор еще на несколько дюймов.
— Ради бога, сядь, — сказал техасец.
