— Чтобы его сбросить, нам необходимо полностью остановить судно. Это как раз даст Валленару время подойти на дистанцию огня. Мы утонем раньше, чем остановимся.
— Следовательно, вы исчерпали все ответы? — спросила она совсем тихо.
Он посмотрел в ее зеленые глаза. Они были ясными и спокойными и очень красивыми.
— Такой вещи, как проблема без решения, не существует, — ответил Глинн. — Просто нам нужно его найти.
Бриттон помолчала.
— Перед отходом с острова вы просили меня вам доверять. Я надеюсь, что я могу это сделать. Мне бы очень хотелось.
Глинн отвел глаза, испытывая неожиданный всплеск эмоций. На мгновение задержал взгляд на экране системы глобальной навигации, на обозначенной зелеными точками границе льдов. Потом снова посмотрел ей в глаза.
— Вы можете мне доверять. Я найду решение. Я обещаю.
Бриттон медленно кивнула.
— Я не считаю вас человеком, который не держит своего слова. Надеюсь, я права. Мистер Глинн. Эли, сейчас я хочу в жизни только одного: увидеть свою дочь.
Глинн начал отвечать, но вместо слов удивленно присвистнул. Он невольно сделал шаг назад. Последняя фраза Бриттон принесла озарение. Он понял, что движет Валленаром. Он повернулся и, не сказав ни слова, покинул мостик.
«Ролвааг»
12 часов 30 минут
Ллойд неустанно вышагивал по просторному мостику. Шторм свирепо бился в стекло, но он отводил глаза от рваных волн. За всю свою жизнь Ллойд не видел ничего более ужасного. Это походило скорее не на воду, а на горы — зеленые, серые и черные, они вздымались и рушились, оползали и обваливались гигантскими лавинами. Он с трудом понимал, как их судно, как любое судно, могло уцелеть в таком море больше пяти секунд. Тем не менее «Ролвааг» продолжал плавание. Ходить было трудно, но Ллойду требовалось отвлечь себя физической активностью. Дойдя до двери на правое крыло мостика, он резко разворачивался и продолжал шагать. Так он провел шестьдесят минут с того момента, как Глинн исчез, не сказав ни слова.
У Ллойда болела голова из-за того, что удача так неожиданно их покинула, из-за невыносимого напряжения последних двенадцати часов, из-за резкой смены настроения. Измотали сильнейшие эмоции: озлобление, унижение, триумф, мрачные предчувствия. Он взглянул на часы на переборке, потом на лица находившихся на мостике офицеров. У Хоуэлла в лице собранность. У Бриттон — невозмутимость: спокойно переводит взгляд с экрана радара на экран системы глобального позиционирования. Бэнкс стоит в дверях радиорубки, словно в раме. Ллойду хотелось вытрясти из всех них ответы на некоторые вопросы. Но они уже сказали ему все, что нужно знать. Осталось два часа до того, как они окажутся в пределах досягаемости орудий эсминца.
Ллойд чувствовал, как тяжелеют члены от поднимающейся в нем волны гнева. Виноват Глинн, его тщеславная самонадеянность: он так долго изучал варианты, что уверовал в свою непогрешимость. Кто-то сказал: долго думать — себе вредить. Если бы ему, Ллойду, дали позвонить кое-кому, они бы не остались беспомощными, подобно мыши под носом у кота.
Открылась дверь, и на мостике появился Глинн.
— Добрый день, капитан, — сказал он бесстрастно.
Эта бесстрастность более чем обычно взбесила Ллойда.
— Будьте вы прокляты, Глинн! — воскликнул он. — Где вы были, черт побери?
Глинн обратил на него свой взор.
— Я изучал досье Валленара. Теперь я знаю, что им движет.
— На кой черт нам это знать? Хватит и того, что он гонит нас прямо в Антарктику.
— Тиммер — сын Валленара.
Ллойд остановился как вкопанный.
— Тиммер? — спросил он, не понимая.
— Офицер связи Валленара. Человек, убитый метеоритом.
— Это абсурд. Разве Тиммер не был блондином с голубыми глазами?
— Он сын Валленара от немецкой любовницы.
— Это очередное предположение или вы располагаете доказательствами?
— В его досье нет записи о сыне, но это единственное объяснение. Поэтому он так хотел получить Тиммера обратно, когда я его посещал. Поэтому он не сразу атаковал судно. Я ему сказал, что Тиммер на гауптвахте. Но когда мы ушли с острова, он понял, что Тиммер мертв. Я полагаю, он думает, что мы его убили. Поэтому он преследует нас в международных водах. Поэтому он не отступится, пока не погибнет. Или пока мы не погибнем.
Приступ бешенства миновал. Ллойд чувствовал себя опустошенным, измученным. Теперь гнев был бесполезен. Он контролировал свой голос.
— И как, скажите на милость, это понимание психологии может нам помочь?
Вместо ответа Глинн обратился к Бриттон:
— Как далеко от нас кромка льдов?
— В семидесяти семи морских милях к югу отсюда.
— Какие-нибудь льдины уже видны на радаре?
— Мистер Хоуэлл?
— Несколько дрейфующих льдин в десяти милях. Небольшие айсберги. У самой кромки поля действия радара улавливается массивный ледовый остров. Точнее, два ледовых острова. Похоже, это расколовшийся на две части айсберг.
— Пеленг?
— Один-девять-один.
— Я предлагаю идти к ним. Поворачивать очень медленно. Если Валленар заметит это не сразу, одну-две мили мы выиграем, — сказал Глинн.
Хоуэлл вопросительно посмотрел на Бриттон.
— Мистер Глинн, — возразила Бриттон. — Это самоубийство — вести такое крупное судно за границу льдов. Особенно в такую погоду.
— Есть тому причины, — ответил Глинн.
— Не поделитесь ли с нами? — спросил Ллойд. — Или будете по-прежнему держать нас в неведении? Может быть, мы могли бы принять согласованное решение.
Глинн посмотрел сначала на Ллойда, потом на Бриттон, затем на Хоуэлла.
— Справедливо, — согласился он. — У нас осталось всего два пути: повернуть и постараться убежать от эсминца или идти этим курсом и попытаться скрыться от него за границей льдов. Первый имеет вероятность неудачи, близкую к ста процентам. Второй — немного меньшую. Есть и дополнительное преимущество: эсминцу придется идти по морю с боковой волной.
— Что за граница льдов? — спросил Ллойд.
— Это там, где замерзающие воды вокруг Антарктиды встречаются с теплыми северными водами Атлантики и Тихого океана. Океанографы называют это антарктической конвергенцией. Там непроглядные туманы и, конечно, очень опасные льды.
— Вы предлагаете вести «Ролвааг» в тумане среди льдов? Звучит и впрямь самоубийственно.
— Сейчас нам нужно укрытие от эсминца на некоторое время, чтобы изменить курс. Мы можем сбежать только в темноте, в тумане, во льдах.
— Мы можем просто утонуть тоже.
— Вероятность наскочить на айсберг меньше, чем вероятность быть потопленными эсминцем.
