И замолчал. Исследовательница резко отступила от него, и на лице ее появилось выражение ужаса и потрясения.
— Что такое? — спросил Крейн.
Доктор Пинг сделала еще шаг назад, спрятавшись за каким-то большим прибором.
— Перчатки, — произнесла она сдавленным голосом.
И тут Крейн ощутил, что кончикам пальцев очень жарко — чуть ли не до боли. Он быстро отдернул руку. Освободившийся артефакт плавно вернулся на свою прежнюю позицию точно в центре помещения.
Крейн пристально смотрел на него, чувствуя, как внезапный приступ страха приковал его к месту. Пинг произнесла всего одно слово, но ее мысль огнем вспыхнула в сознании Крейна:
«Никто не прикасался к маячку без перчаток…»
Когда ощущение жжения в пальцах вдруг усилилось, Крейн почувствовал, как забилось у него в груди сердце, а во рту пересохло. Он только что совершил страшный грех, самую ужасную ошибку, которую может совершить начинающий исследователь. И теперь…
Но дальнейший ход его мысли был прерван внезапным громким звуком сирены. Заскрежетал металл: по всему помещению с лязгом закрылись вентиляционные задвижки. Свет погас, сменившись красным мерцанием аварийных ламп.
Это Пинг нажала кнопку тревоги и заперла их обоих в лаборатории.
27
Крейн стоял, не в силах пошевелиться. От звука сирены, казалось, дрожали стены, а аварийное освещение окрашивало комнату в цвет крови.
Что же произошло? Он тронул неизученный предмет, и его действие вызвало некую реакцию. «О господи, — подумал он, чувствуя, как его захлестывает паника. — Неужели я попал под облучение? Альфа-излучение или медленные нейтроны? Какая доза? И как я…»
Он отбросил эти мысли, пытаясь побороть страх и рассуждать логически. «Как лечат частичное поражение?»
Он попятился от парящего в воздухе предмета.
— Ванну! — крикнул Крейн. — Мне нужно принять солевую ванну! Быстрее!
Глянув на Хьюи, он увидел, что женщина, подавшись вперед, что-то ему говорит, но за воем сирены он ничего не мог расслышать.
— Что? — не понял он.
Она что-то громко ответила, жестикулируя.
— Что? — переспросил Крейн.
Хьюи повернулась и нажала кнопку на стене. Сирена замолчала. Через миг загорелось основное освещение.
— Я говорю — ничего страшного! — повторила женщина. — Оно всего лишь инфракрасное!
Доктор смотрел на нее.
— Инфракрасное?
— Да. Я только что увидела данные на этой панели. Когда вы коснулись маячка, он начал испускать инфракрасное излучение.
Пинг еще раз посмотрела на табло измерительных приборов. Потом обошла какой-то большой агрегат и, держа в руке маленький счетчик Гейгера, поводила им вверх-вниз вдоль тела Крейна, закончив на уровне пальцев.
— Посмотрите на показания — фон такой же, как и повсюду на станции.
Тут Крейн понял, что по ту сторону двери раздаются громкие голоса. Хью повернулась, быстро подошла к панели связи, сняла переговорную трубку.
— Это доктор Пинг, — сказала она. — Ложная тревога. Повторяю, тревога объявлена по ошибке.
Ответил механический, лишенный интонаций голос:
— Введите код подтверждения.
Хьюи повернулась к кнопочной консоли, нажала несколько кнопок.
— Код подтверждения принят, — произнес голос. — Тревога отменена.
Снова залязгал металл, открылись вентиляционные отверстия, и в помещение начал поступать свежий воздух. Хьюи открыла дверь; двое морских пехотинцев, молотивших в нее, чуть не упали в проем.
— Ложная тревога, — сказала Хьюи, кивая и виновато улыбаясь. — Извините, пожалуйста, за беспокойство.
Моряки подозрительно оглядели комнату, держа винтовки на изготовку. Хьюи по-прежнему кивала и улыбалась, и пехотинцы, бросив последний взгляд на Крейна, вышли и снова заняли пост по обе стороны от входа. Хьюи закрыла за ними дверь и повернулась к Крейну. У нее был застенчивый вид.
— Простите, — сказала она.
— Вы просите извинения? Ведь это я совершил ошибку, за которую и школьнику должно быть стыдно.
— Нет. Я думала, вы знаете наши правила. И повела себя слишком шумно. Я… по-моему, тут внизу мы все чересчур напряжены. Мы провели много исследований и тестов, и по всем результатам эти предметы инертны, никакого вреда здоровью не причиняют. Все же…
Она прервалась, и какое-то время они стояли молча. Крейн медленно выдохнул; его сердце замедлило свой бег. Кончики пальцев по-прежнему покалывало от жара.
Хьюи, кажется, над чем-то размышляла.
— Вообще-то, — сказала она, — мне кажется, что вы, доктор Крейн, помогли мне.
— Чем же? — спросил он, рассеянно потирая пальцы.
— Вы дали мне материал для исследований. Потому что сейчас маячок испускает два вида электромагнитного излучения.
Крейн посмотрел на нее.
— Вы считаете…
— Да. — Хьюи указала на свои приборы. — Он по-прежнему испускает инфракрасный луч, а также луч видимого света.
Они опять помолчали. Крейн еще раз подошел к предмету, теперь уже с некоторой опаской. Он плавал перед ним, сияя, и его края мерцали едва заметно глазу, словно тонкие, неопределенные линии миража.
— Почему, интересно? — пробормотал Крейн.
— В этом и вопрос.
Крейн с любопытством смотрел на маячок.
— Это никак не связано с его способом передвижения?
— Не думаю.
— Механизм самозащиты?
— Вы хотите сказать, он пытался заставить вас отпустить его? Столь же маловероятно. Такое сложное устройство, как этот артефакт, может иметь и более эффективные способы защиты. Кроме того, один из них мы пытались повредить, но они невосприимчивы ко всем воздействиям, которым мы их подвергали. Ваши пальцы вряд ли представляют для него серьезную угрозу.
Хмурясь, Крейн обошел маячок. Он все еще чувствовал некоторую слабость от прилива адреналина при испуге. Взяв пластиковую пробирку, он осторожно поводил ею рядом и вокруг парящего предмета, поймал его в пробирку, запечатал красной резиновой пробкой и стал разглядывать. Крошечный артефакт безмятежно плавал точно посередине сосуда.
— Ашер считает, что это некое сообщение, — сказал Крейн. — Его мигание — цифровой код.
Хьюи кивнула.
— Логично. Но если это информация, то мы никак не можем ее понять.
— Интересно, как там Ашер, — пробормотал Крейн скорее для себя, чем для нее.
Он почувствовал себя виноватым, что ничего не сообщает руководителю научных исследований. Последний раз они разговаривали в каюте Крейна, когда туда вломился адмирал Спартан со своими морпехами. С того времени Крейн был так занят, что не мог ни звонить, ни разыскивать Ашера.
