— В самом деле?
— Во время эпидемии чумы богатый испанский купец отплыл из Кадиса на паруснике вместе со своей семьей. Они пересекли Средиземное море и высадились на пустынном участке Берберийского побережья, где обнаружили руины древнеримского поселения. Они остались там в надежде переждать чуму. Дружественные берберские племена предупреждали их, чтобы не подходили к развалинам храма, который находился на вершине холма, на некотором расстоянии от поселения. Утверждалось, что храм проклят. Предупреждения повторялись несколько раз. Через некоторое время, когда эпидемия пошла на спад, купец решил исследовать храм. Возможно, он решил, что берберы прячут там что-нибудь ценное, и ему не хотелось уезжать, не взглянув на гипотетические сокровища. Среди развалин он нашел мраморную плиту за алтарем. Под плитой лежал древний металлический ящик, на котором была печать с надписью на латыни. Надпись гласила, что в ящике находится меч, являющийся смертоносным оружием. Даже один взгляд на него сулит верную смерть. Купец
приказал своим людям доставить ящик на корабль, но туземцы отказались помочь ему открыть ящик. Более того, они заставили купца немедленно покинуть побережье.
Нейдельман слушал, продолжая смотреть в землю.
— Несколько недель спустя, в День святого Михаила, корабль купца был найден дрейфующим в Средиземном море. На фок-реях сидели стервятники. Ящик был закрыт, но печать сломана. Ящик привезли в монастырь в Кадисе. Монахи прочитали надпись на латыни, а также бортовой журнал купца. Они решили, что меч — здесь я цитирую перевод, который мне прислали, — «частица самого ада». Они вновь запечатали ящик и поместили его в подземелье монастыря. Документ заканчивается сообщением о том, что монахи, которые запечатывали ящик, заболели и умерли.
Нейдельман посмотрел на Хэтча.
— И вы полагаете, что все это имеет отношение к нашим нынешним работам?
— Да, — спокойно ответил Хэтч. — И самое непосредственное.
— Тогда просветите меня.
— Чем бы ни был меч святого Михаила, нам следует помнить, что умирали люди. Сначала семья купца. Затем монахи. А когда Окхем открыл ящик, восемьдесят человек из его команды умерли прямо на острове. Шесть месяцев спустя корабль Окхема был найден дрейфующим в море; все, кто находился на борту, были мертвы.
— Любопытная история, — сказал Нейдельман. — Но я не думаю, что нам стоило прерывать работы, чтобы ее выслушать. Мы живем в двадцатом веке. Все это не имеет к нам отношения.
— Здесь вы ошибаетесь. Разве вы не заметили, что среди нашей команды участились случаи заболеваний?
Нейдельман пожал плечами.
— Когда в работах участвует столько народу, болезни неизбежны. В особенности когда люди устают, а в работах присутствует риск.
— Сейчас речь не идет о симуляции. Я всякий раз делал анализ крови. И во всех случаях обнаружил заметное снижение лейкоцитов. А сегодня утром один из рабочих, который участвовал в раскопках, пришел ко мне в кабинет — у него чрезвычайно редкая болезнь кожи. Красная сыпь и вздутия на руках, бедрах и в районе паха.
— Что это такое? — спросил Нейдельман.
— Пока я не знаю. Проверил в справочниках, сделал запросы, но окончательного диагноза нет. Если бы я не был уверен, что этого не может быть, то предположил бы, что столкнулся с бубоном.
[90]
Нейдельман приподнял бровь.
— Черная смерть? Бубонная чума в двадцатом столетии? В Мэне?
— Как я уже говорил, мне пока не удалось поставить диагноз.
Нейдельман нахмурился.
— О чем вы тут разглагольствуете?
Хэтч вздохнул, стараясь контролировать свой гнев.
— Джерард, я не знаю, что такое меч святого Михаила. Но не вызывает сомнений, что он очень опасен. Всюду, где он появлялся, умирали люди. Теперь я начинаю думать, что мы ошиблись, когда предположили, что испанцы собирались использовать его в качестве оружия против Окхема. Возможно, они даже хотели, чтобы меч попал ему в руки.
— Ага, — заговорил Нейдельман, не скрывая иронии. — Быть может, меч действительно проклят?
Стоявший рядом Стритер презрительно фыркнул.
— Вы прекрасно знаете, что я верю в проклятия не больше, чем вы, — резко сказал Хэтч. — Но из этого не следует, что не существует какой-то реальной причины, породившей легенду. Например, эпидемия. Возможно, этот меч подобен Тифозной Мэри.
[91]
— Но разве таким образом можно объяснить, почему несколько наших людей заражены бактериальной инфекцией, один получил вирусную пневмонию, а у кого-то странное заболевание полости рта. О какой эпидемии может идти речь, доктор?
Хэтч посмотрел в худое лицо капитана.
— Да, разнообразие болезней меня смущает. Но одно не вызывает сомнений: меч опасен. И мы должны понять суть этой опасности, прежде чем продолжим работы и достанем меч.
Нейдельман кивнул, но на его губах появилась отстраненная улыбка.
— Понятно. Вы не знаете, почему болеют люди. Вы даже не в силах определить, чем они болеют. Тем не менее во всем виноват меч.
— Дело не только в болезнях, — возразил Хэтч. — Вы должны знать, что усиливается северо-восточный ветер. Ураган идет к нам — по сравнению с ним буря, которая была на прошлой неделе, покажется весенним дождичком. Продолжать в таких условиях — настоящее безумие.
— Продолжать — настоящее безумие, — повторил Нейдельман. — И как вы собираетесь остановить раскопки?
Хэтч помолчал немного, до него начал доходить смысл последних слов капитана.
— Обратившись к вашему здравому смыслу, — сказал он, стараясь сохранять хладнокровие.
Наступило напряженное молчание.
— Нет, — твердо сказал Нейдельман. — Раскопки будут продолжаться.
— Тогда ваше упрямство не оставляет мне выбора. Я немедленно останавливаю работы. С этого момента.
— Как именно?
— Руководствуясь девятнадцатым пунктом нашего контракта.
Повисла пауза.
— Моя поправка, помните? — продолжал Хэтч. — Она дает мне право остановить работы, если они станут слишком опасными.
Нейдельман не торопясь вытащил трубку и принялся набивать ее табаком.
— Забавно, — произнес он безжизненным голосом, поворачиваясь к Стритеру. — Очень забавно, не так ли, мистер Стритер? Теперь, когда нам остается всего тридцать часов, чтобы добраться до сокровищ, доктор Хэтч намерен остановить работы.
