Для постройки парка холдинг «Утопия» приобрел участок земли, ограниченный с юга федеральным шоссе номер девяносто пять, а с севера — военно-воздушной базой «Неллис». В глубинах базы, в месте под названием Грум-Лейк, находилось сооружение, в свое время отмеченное на правительственных картах как «Зона-51», которое патрулировалось подразделениями, имевшими право открывать огонь по нарушителям. С запада и востока парк окружала дикая местность, принадлежащая Бюро по управлению землями. Утопия не нуждалась в защитных ограждениях, применявшихся в других подобных парках, — их задачу выполняли сама природа и правительство.
Возможно, Утопию и ее предшественников убаюкивало то же ощущение безопасности и благополучия, которое они стремились внушить своим посетителям. Когда речь шла о периметре, большинство парков в первую очередь заботились о том, чтобы внутрь не пробрались те, кто не заплатил за вход. Меры безопасности не учитывали людей, кто по-настоящему умел маскироваться и проникать в запретные зоны, приобретая свой опыт в реальных полевых условиях.
Человек снова отхлебнул из фляжки, затем убрал ее в мешок и достал из него снайперскую винтовку М-24. Негромко насвистывая, он быстро проверил оружие.
Снайперскую винтовку на базе системы «Ремингтон-700» нельзя было назвать самой новой моделью, но более точного оружия, чем она, не существовало. Относительно легкая, весом в десять фунтов, она ничем не выдавала своего присутствия благодаря защитному козырьку на оптическом прицеле.
Положив винтовку на колени, человек порылся в мешке и достал четыре патрона «Винчестер-308», снаряженные пулями весом в сто шестьдесят восемь гранов — наилучшее сочетание заряда и пули для тридцатого калибра. Снарядив магазин, он передернул затвор, досылая первый патрон, и осторожно убрал винтовку обратно в мешок. Его не беспокоило, что солнце может расплавить кевларо-графитовый приклад, но ему не хотелось, чтобы рассчитанный на стрельбу по крупной цели ствол стал чересчур горячим.
Затем он достал из мешка еще одну винтовку — «Баррет М-82». Выглядела она куда проще, чем М-24, и стреляла не столь точно, но снаряжалась автоматными патронами пятидесятого калибра и могла свалить любого даже с расстояния в тысячу ярдов.
Прошлой ночью ему пришлось тащить сюда восемьдесят с лишним фунтов груза. Но запас оружия стал для него привычкой, которую вдолбили в него, начиная с самых первых дней в Пэррис-Айленде
[22]
.
Послышался приглушенный писк, и он снял с пояса рацию, быстро набрав код дешифровки сигнала.
— Водяной Буйвол, Водяной Буйвол, — послышался голос. — Говорит Главный Фактор. Как слышно?
Мужчина поднес рацию к губам.
— Прием четкий.
— Отлично. Оставайся на той же частоте, новая информация через час. Конец связи.
Рация смолкла, и мужчина снова повесил ее на пояс. Он еще раз посмотрел на часы — ровно час дня. Затем вернулся к М-82 и, проверив ее столь же тщательно, как и первую винтовку, удовлетворенно погладил оптический прицел. Естественно, он закреплен намертво — на надежность съемных элементов полагаться не стоит — и оружие уже пристреляно. Он повернулся к огромному куполу, и взгляд его упал на ползущую по нему маленькую черную точку. Прижавшись щекой к прикладу, мужчина посмотрел в окуляр. Точка оказалась человеком в белом комбинезоне ремонтника, который медленно перемещался вдоль сетки из металлических ребер, проверяя целостность стеклянных панелей. Его фигура занимала ровно два деления в дальномере прицела, что означало расстояние примерно в триста ярдов.
Стрелок просунул палец в скобу, любовно коснувшись спускового крючка.
— Не подведи, — прошептал он.
Затем снова аккуратно и бережно убрал винтовку обратно в мешок.
13 часов 05 минут
Уорну вычистили и отгладили костюм в местной прачечной и доложили об инциденте в службу безопасности. Он стоял посреди коридоров уровня «В», озадаченно потирая подбородок. В детстве он часто видел во сне, будто идет по школьному коридору к кабинету директора, минуя класс за классом, но нисколько не приближается к пугающей двери в конце. Сейчас ему казалось, будто он снова переживает наяву тот же сон.
— Ты заблудился? — беспокойно спросила дочь.
— Нет.
— А мне кажется, что да.
— Разве это не твоя работа? Я ведь поручил тебе смотреть на схемы на стенах.
Они отошли в сторону, пропуская электрокар. Уорн снова окинул взглядом перекресток. Они уже были здесь раньше? Расположение коридоров выглядело знакомым, но из-за спешащих мимо изменчивых людских потоков сориентироваться оказалось нелегко.
К тому же он был слишком погружен в собственные мысли. Запястье все еще болело в том месте, где его схватил Хард-Плейс. Уорн обнаружил, что продолжает машинально его потирать.
Джорджия посмотрела на него.
— С тобой все в порядке, пап?
— Просто чувствую себя слегка помятым. Извини, со стороны, наверное, смотрелось кошмарно.
— Я вовсе не испугалась, — покачала головой девочка.
— Нет? — удивился Уорн. — А я испугался.
— Да ты что? — Она уставилась на него, словно не веря в подобное невежество. — Ты же сам его построил. Он не мог тебе сделать ничего плохого. Просто не мог.
Уорн покачал головой. Джорджия не присутствовала на совещании и не слышала того, что сообщили ему. Если она предпочла не задавать вопросов — тем лучше. Но у него самого найдется, что сказать Терезе Бонифацио — если только им удастся отыскать ее кабинет.
На глаза ему попался указатель, которого он не видел раньше: «Новые технологии». Что ж, это уже ближе к делу. Он снова оглянулся, чтобы удостовериться, что их не переедет очередной служебный электрокар, и повел Джорджию в том направлении, куда указывала стрелка.
Еще минуту спустя он понял, что они опять заблудились. Новый сектор уровня «В», куда они забрели, похоже, предназначался для руководства, судя по мягкому ковровому покрытию под ногами и окрашенным в приглушенные тона обоям на стенах. Он уже собирался повернуть назад, когда увидел впереди знакомую фигуру, и остановился.
В дверях одного из кабинетов стояла спиной к нему Сара Боутрайт, о чем-то беседуя с двумя мужчинами в темных костюмах. Они внимательно ее слушали, то и дело кивая. Ее прямые рыжие волосы слегка покачивались в такт движениям ее рук.
Увидев ее, он внезапно вспомнил первое утро, когда они оба встали с одной и той же постели. Перед уходом Сара всегда несколько минут стояла перед зеркалом, поворачиваясь и разглядывая себя со всех сторон. Сначала Уорн считал это обычным самолюбованием, но позже понял, что таким образом она просто проверяет, все ли на месте, не появилась ли где лишняя морщинка. Сара любила порядок во всем. Но стоило ей погрузиться в работу, как она тут же полностью забывала о таких мелочах, как собственная внешность, — и именно потому старательно приводила себя в надлежащий вид заранее. Уорна подобное поведение поначалу забавляло, пока он не понял, что, с точки зрения Сары, это наиболее логичное решение.
