3
— Сколько всего Лучей, Сюзанна из Нью-Йорка?
— Шесть, — без запинки ответила Сюзанна. — Во всяком случае,
было. Теперь, полагаю, осталось только два, которые…
Миа нетерпеливо махнула рукой, как бы говоря: «Не трать
попусту мое время».
— Шесть, ага, и когда лучи появились из большей Дискордии,
супа творения, который некоторые (включая мэнни) называют Оувером, а другие —
Примом, что их создало?
— Я не знаю, — ответила Сюзанна. Ты думаешь, их создал Бог?
— Может, Бог и есть, но Лучи поднялись из Прима благодаря
магии, Сюзанна, истинной магии, которая исчезла давным-давно. Бог ли создал
магию или магия — Бога? Не знаю. Это вопрос для философов, а мое дело —
материнство. Но когда-то давно не было в мире ничего, кроме Дискордии, и из нее
поднялись шесть Лучей, мощные, крепкие, пересекающиеся в одной точке.
Существовала магия, которая могла целую вечность поддерживать их, но когда
магия ушла отовсюду, за исключением Темной Башни, которую некоторые называли
Кан калих, Зал возвращения, люди впали в отчаяние. Когда эпоха магии
закончилась, ей на смену пришла эпоха машин.
— Норд сентр позитроникс, — пробормотала Сюзанна. —
Биполярные компьютеры, слотрансные двигатели, — она помолчала. — Блейн Моно. Но
не в нашем мире.
— Нет? Ты говоришь, твой мир исключение? А как насчет
объявления в вестибюле? — кожица плода лопнула. Миа очистила ее и бросила
сердцевину в рот, брызжа соком сквозь знакомую ухмылку.
— Мне почему-то казалось, что ты не умеешь читать, —
ответила Сюзанна. К делу это не относилось, но ничего другого на ум не пришло.
Потому что мыслями она то и дело возвращалась к младенцу с яркими синими
глазами. Глазами стрелка.
— Ага, зато умею кое-что другое, поэтому, зная твои мысли,
могу читать очень даже хорошо. Так ты говоришь, что не помнишь объявления в
вестибюле отеля? Ты мне это говоришь?
Разумеется, она помнила. Согласно объявлению, месяцем позже
отель «Плаза-Парк» переходил под контроль некой организации, которая называлась
«Сомбра/Северный центр». Но, говоря: «Не в нашем мире», — она думала о 1964
годе, мире черно-белого телевидения, огромных, размером в комнату, компьютеров
и алабамских полицейских, которым не терпелось спустить собак на чернокожих
борцов за права избирателей. За минувшие тридцать лет многое изменилось. Взять,
к примеру, гибрид телевизора и пишущей машинки, которым воспользовалась женщина
смешанных кровей за регистрационной стойкой. Могла ли Сюзанна утверждать, что
это не биполярный компьютер, приводимый в действие слотрансным двигателем? Не
могла.
— Продолжай, — попросила она Миа. Та пожала плечами.
— Вы предопределили свою судьбу, Сюзанна. Что бы ни делали,
все сводилось к одному: вы теряли веру и восполняли ее рациональным мышлением.
Но в мышлении нет любви, в дедукции нет вечного, в рационализме — только
смерть.
— Как все это связано с твоим малым?
— Я не знаю. Многого не знаю, — она подняла руку,
останавливая Сюзанну, которая хотела что-то сказать. — Нет, я не тяну время, не
пытаюсь увести от того, что тебя интересует. Лишь озвучиваю то, что говорит мне
сердце. Будешь слушать или нет?
Сюзанна кивнула. Она послушает… во всяком случае, еще
чуть-чуть. Но, если Миа в самом скором времени не вернется к младенцу, она
повернет ее в нужном направлении.
— Магия ушла. Мейрлин удалился в свою пещеру в одном из
миров, меч Эльда уступил место револьверам стрелков в другом, и магия ушла. Но
с течением времени великие алхимики, великие ученые и великие… кто? Думаю,
инженеры… Короче, люди большого ума, вот что я хочу сказать, великие мастера
дедукции, собрались вместе и создали машины, которые поддерживали Лучи. То были
великие машины, но машины смертные. Они заменили магию машинами, ты понимаешь,
а теперь машины ломаются. В некоторых мирах эпидемии выкосили все население.
Сюзанна кивнула.
— Мы побывали в одном из них. Они назвали болезнь
супергриппом.
— Разрушители Алого Короля лишь ускоряют процесс, который
идет и так. Машины сходят с ума. Ты сама это видела. Создатели машин верили,
что всегда будут люди, такие, как они, которые смогут создавать новые машины.
Никто из них не предвидел того, что произошло. Этого… этого вселенского
истощения.
— Мир сдвинулся.
— Да, женщина. И не оставил никого, чтобы заменить эти
машины, которые удерживают остатки магии творения, ибо Прим давно уже отступил.
Магия ушла, и машины ломаются. Очень скоро рухнет и Темная Башня. Может, еще
будут мгновения расцвета рационального мышления, прежде чем навеки воцарится
власть тьмы. Чудесная перспектива, не так ли?
— Разве Алый Король не погибнет, когда упадет Башня? Он и
все его прислужники? Парни с кровавыми дырами во лбу?
— Ему обещано собственное королевство, где он будет править
вечно, предаваясь своим, специфическим удовольствиям, — в голос Миа прокралась
неприязнь. Может, еще и страх.
— Обещано? Обещано кем? Более могущественным, чем он?
— Женщина, я не знаю. Возможно, это королевство пообещал
себе он сам, — Миа пожала плечами. А глаза всячески избегали взгляда Сюзанны.
— Может что-нибудь предотвратить падение Башни?
— Даже твой стрелок не надеется это предотвратить, —
ответила Миа, — освободив Разрушителей и, возможно, убив Алого Короля. Спасти
Башню! Спасти ее. Это ж надо! Он хоть раз говорил, что его цель — спасение
Башни?
Сюзанна задумалась и покачала головой. Если Роланд такое и
говорил, то она не помнила. А наверняка запомнила бы, если б услышала.
— Не говорил, — продолжила Миа, — ибо не лжет своему ка-тету
без крайней на то необходимости, таков его принцип. Он хочет только одного —
увидеть Башню, — а потом добавила, прямо-таки проворчала. — Или, возможно,
войти в нее, подняться на вершину, его честолюбие может простираться так
далеко. Он мечтает встать на галерее, как стоим сейчас мы, и выкрикивать имена
своих погибших друзей и всех своих предков, до самого Артура из Эльда. Но
спасти? Нет, добрая женщина. Только возвращение магии, возможно, может ее спасти,
а дело твоего дина, как ты хорошо знаешь, свинец.
Никогда раньше, странствуя сквозь миры, Сюзанна не слышала
такой жесткой и емкой характеристики профессии Роланда. Грусть и злость
охватили ее, но она, как могла, попыталась скрыть свои чувства.
— Объясни мне, как твой малой может быть сыном Роланда, я
хочу это услышать.
— Ага, это ловкий трюк, который смогли бы объяснить тебе
старики из Речного Перекрестка, я в этом не сомневаюсь.
