Миа подняла трубку, приложила к уху, но более не услышала
Ричарда П. Сейра. «Вероятно, — подумала Сюзанна, — он отправился в другое
место, чтобы там отравлять людям жизнь». Миа положила трубку на рычаг, оглядела
пустую, безликую комнату, так оглядываются люди, зная, что больше здесь не
появятся, и желая убедиться, что не забыли ничего важного. Похлопала по одному
из карманов джинсов, нащупала пачку денег. Коснулась другого, убедилась, что
черепашка, scolpadda, на месте.
«Извини, — сказала Миа, — я должна заботиться о своем малом.
И сейчас все играют против меня».
«Это не правда, — ответила Сюзанна из темницы, в которую
бросила ее Миа. И где она находилась, эта темница? В подземелье под
Замком-над-бездной? Возможно. Какое это имело значение? — Я была на твоей
стороне. Я тебе помогала. Я остановила твои чертовы схватки, когда их
потребовалось остановить. И посмотри, что ты сделала? Как ты могла поступить
так трусливо и низко?»
Рука Миа замерла над дверной ручкой, щеки залило румянцем.
Да, она стыдилась за содеянное, все так. Но стыд не мог ее остановить. Ничто не
могло ее остановить. Да тех пор, пока она не поймет, что и ее предали, Сейр и
его друзья.
Но осознание неизбежности этого предательства не приносили
Сюзанне ни малейшей удовлетворенности.
«Ты проклята, — выдохнула она. — И ты знаешь об этом, не так
ли?»
— Меня это не волнует, — ответила Миа. — Вечность в аду —
справедливая цена за возможность взглянуть моему малому в лицо. Слушай меня и
слушай внимательно, прошу тебя.
А потом Миа, неся с собой Сюзанну и Детту, открыла дверь
номера отеля, вышла в коридор и сделала первый шаг на пути к «Дикси-Пиг», где
уже ждали ужасные хирурги, чтобы принять роды не менее ужасного младенца.
КУПЛЕТ:
Commala — mox — nix!
You are in a nasty fix!
To take the hand in a traitor’s glove
Is to grasp a sheaf of sticks!
ОТВЕТСТВИЕ:
Commala — come — six!
Nothing there but thorns and sticks!
When you find your hand in a traitor glove
You are in a nasty fix.
Строфа 7.
Засада
1
Роланд Дискейн был последним из великих воинов Гилеада, и,
пожалуй, самым лучшим из них, во многом благодаря по-своему романтической
натуре, отсутствию воображения и смертоносным рукам. Теперь его конечности
поразил артрит, но сухой скрут никоим образом не отразился ни на остроте слуха,
ни на зоркости глаз. Он слышал, как голова Эдди ударилась о боковую стойку
коробки Ненайденной двери, когда их засосало в проем (и, наклонив голову, в
последнюю долю секунды успел уйти от контакта с верхней перекладиной дверной
коробки). Он слышал пение птиц, поначалу странное и далекое, словно птицы пели
в его сне, потом оно приблизилось и стало совершенно обычным. Солнечный свет
ударил в лицо и, наверное, ослепил бы, учитывая, что Роланд с Эдди вышли в него
из глубокого сумрака пещеры. Но глаза Роланда превратились в узкие щелочки в
тот самый момент, как он увидел этот яркий свет. Прищурился он автоматически,
даже не думая об этом. А если бы не прищурился, не заметил бы яркую круглую
вспышку по правую руку от него в тот самый момент, когда он и Эдди коснулись
твердой, темной земли. И Эдди бы точно умер. Возможно, умерли бы они оба. Но
опыту Роланд знал, что такие идеально круглые вспышки бывают лишь в двух
случаях: если солнце отражается от очков или оптического оружейного прицела.
Автоматически, точно так же, как прищуривал глаза, стрелок
ухватил Эдди под рукой за рубашку. Он почувствовал, как напряглись мышцы
молодого мужчины, когда их ноги отрывались от забросанного камнями и костями
пола Пещеры двери, почувствовал, как они расслабились после удара головой о
боковую стойку. Но Эдди стонал, пытался что-то сказать, то есть не потерял
сознание.
— Эдди, за мной! — проревел Роланд, поднимаясь, поставил на
ноги и Эдди. Боль взорвалась в правом бедре, спустилась почти до колена, но он
не подал и вида. Едва заметил ее. Тащил Эдди к зданию, к какому-то зданию, мимо
ряда, даже Роланд знал, что это такое, заправочные колонки. Только их украшал
логотип «МОБИЛ», а не «СИТГО» или «СУНОКО», знакомые стрелку.
Эдди, возможно, не потерял сознание, но в тот момент мало
что соображал. Но его левой щеке текла кровь из раны на голове. Тем не менее,
ногами он шевелил, как мог, и с помощью Роланда преодолел три деревянные
ступеньки, ведущие, как теперь уже понял Роланд, к местному универсальному
магазину. Размерами он заметно уступал магазину Тука, но в остальном не сильно…
Сзади и чуть слева громыхнуло. Стрелявший находился так
близко, что Роланд сразу понял: раз слышит выстрел и ничего не чувствует,
значит, пуля летит мимо.
И действительно, тут же около уха раздалось: «Вж-ж-ж-ж!»
Витрина магазинчика разлетелась вдребезги, осколки посыпались в торговый зал
Табличка, висевшая на двух шнурках, с надписью «МЫ ОТКРЫТЫ, ТАК ЧТО ЗАХОДИТЕ В
ГОСТИ» подпрыгнула и завертелась.
— Ролан… — голос Эдди, слабый и далекий, словно он говорил с
набитым ртом. — Ролан… что… кто… О-ох! — последний изумленный вскрик последовал
после того, как Роланд с такой силой втолкнул Эдди в дверь, что тот шлепнулся
на пол, а сам Роланд тут же упал на него.
Вновь громыхнуло, стрелял все тот же человек, и винтовка у
него была очень мощная, большого калибра. Роланд услышал, как кто-то закричал:
«Твою мать, Джек!» — после чего затарахтел скорострел, Эдди и Джейк называли
его автоматом.
Еще две пыльные витрины, по обе стороны двери разлетелись
мелкими осколками. Бумажки, которые висели в них, какие-то объявления для
жителей городка, Роланд в этом не сомневался, подбросило к потолку, после чего
они спланировали на пол.
В магазине в этот момент находились только три покупателя,
две женщины и пожилой джентльмен. Все трое, конечно же, повернулись к входной
двери, к Роланду и Эдди, и на их лицах читалось непонимание, свойственное всем
людям, никогда не державшим в руках оружие. Роланд, случалось, называл такое
выражение лица жвачным, словно видел в этой троице, жители Кэллы Брин Стерджис,
в большинстве своем ничем от нее не отличались, овец, а не людей.
— На пол! — проревел Роланд, лежа на своем находящемся в
полубессознательном состоянии, а теперь еще и пытающемся отдышаться, напарнике.
— Ради любви к вашим богам, НА ПОЛ!
Пожилой джентльмен в клетчатой фланелевой рубашке выпустил
из руки банку с изображением помидора на ней, и повалился на пол. Женщины —
нет, и вторая очередь скорострела убила их обоих: первой пули прошили грудь,
второй — снесли верхнюю часть головы. Женщина с простреленной грудью рухнула,
как мешок с зерном. Со снесенной макушкой — сделала два шага к Роланду, кровь
из раны изливалась на волосы, как лава из вулкана. На улице «заговорили» второй
и третий скорострелы, наполняя день шумом, наполняя воздух над ними свинцовыми
пулями. Женщина с отстреленной макушкой повернулась вокруг оси, взмахивая
руками и, наконец, свалилась на пол. Роланд потянулся за револьвером и
облегченно вздохнул, обнаружив, что он по-прежнему в кобуре: пальцы обхватили
такую родную, отделанную сандаловым деревом рукоятку. Риск оправдался. Оружие
перенеслось вместе с ними. И они с Эдди попали в этот мир не посредством
Прыжка. Стрелявшие их видели, видели их очень хорошо.
