— Я — Эрл Харриган, — представился проповедник, продолжая
сжимать пальцы Каллагэна. — Церковь святого Бога-Бомбы, Бруклина и Америки. Рад
познакомиться с тобой, святой отец.
— Я в некотором смысле отошел от служения Господу, — ответил
Каллагэн. — Если уж вы хотите как-то меня называть, пусть будет отец. Или
просто Дон. Дон Каллагэн.
— Слава Иисусу, отец Дон.
Каллагэн вздохнул и решил, что отец Дон его устраивает.
Направился к «линкольну». Таксист, включив табличку «СМЕНУ ЗАКОНЧИЛ», отъехал.
Прежде чем Каллагэн успел заговорить с водителем, этот
достойный человек решил вылезти из кабины. В этот вечер Каллагэну, похоже,
везло на высоких мужчин. Ростом водитель был в шесть футов и три дюйма, не
говоря о необъятном животе.
— Инцидент исчерпан, — сказал ему Каллагэн. — Я предлагаю
вам сесть за руль и ехать дальше.
— Инцидент будет исчерпан, когда я так скажу, — воинственно
заявил мистер Линкольн. — Я записал номерной знак этого Абдула, а от тебя я
хочу получить имя и адрес этого мальчишки с собакой. И еще хочу поближе
взглянуть на пистолет, который он… Ой! О-О-О-Й! О-О-О-О-Й! Прекратите!
Преподобный Эрл Харриган схватил руку мистера Линкольна и
завернул за спину. А теперь начал что-то проделывать с большим пальцем. Что
именно, Каллагэн не видел. Мешала туша мистера Линкольна.
— Бог очень сильно тебя любит, — прошептал Харриган на ухо
мистеру Линкольну. — А в ответ хочет от тебя, шумливого, вонючего козла, совсем
ничего. Просит, чтобы ты сказал аллилуйя и ехал дальше. Ты готов сказать
аллилуйя?
— О-О-Й! О-О-О-Й! ПОЛИЦИЯ!
— Единственный полицейский, который может появиться на этом
углу — патрульный Бензик, а он уже выписал мне квитанцию на штраф и отбыл.
Сейчас он сидит в кафе «У Денниса», ест американский блин с орехами и яичницу с
двойным беконом, восславим Господа, и я советую тебе подумать об этом, — за
спиной мистера Линкольна что-то хрустнуло, отчего Каллагэн даже скрипнул
зубами. Ему не хотелось думать, что звук этот как-то связан с большим пальцем
мистера Линкольна, но он не мог представить себе другой источник этого хруста.
А мистер Линкольн закинул голову к небу и заорал от боли: «А-а-а-а-а-а!»
— Так ты хочешь сказать аллилуйя, брат, — полюбопытствовал
преподобный Харриган, — или предпочтешь, восславим Господа, привезти большой
палец домой в нагрудном кармане?
— Аллилуйя, — прошептал мистер Линкольн. Лицо его стало
цвета охры. Каллагэн подумал, что частично такое вот изменение цвета можно
отнести на счет оранжевых ламп, которые заменили флуоресцентные, горевшие в его
время. Но не полностью.
— Хорошо! А теперь скажи аминь. Как только скажешь, тебе
сразу полегчает.
— А-аминь.
— Слава Господу! Слава Иии-иии-иисусу!
— Отпустите меня… отпустите мой большой палец?
— Если я тебя отпущу, ты сразу уедешь и перестанешь
блокировать перекресток?
— Да!
— И больше не будешь задавать глупых вопросов, слава Иисусу?
— Не буду!
Харриган наклонился еще ближе к мистеру Линкольна, теперь
менее полдюйма отделяли его от большой затычки из желто-оранжевого воска,
торчащей из раковины уха мистера Линкольна. Каллагэн смотрел на это действо во
все глаза, дабы ничего не упустить, забыл про все нерешенные вопросы и
недостигнутые цели. Он все больше утверждался во мнении, что на кресте закончил
бы свой путь старина Пилат, а не Иисус, будь Эрл Харриган в команде последнего.
— Мой друг, скоро начнут падать бомбы: Бог-бомбы. И каждый
должен выбрать, хочет ли он быть среди тех, кто, слава Иисусу, будет высоко в
небе, сбрасывая эти бомбы, или среди жителей деревень, которых будет разносить
в клочья. Я чувствую, что сейчас для тебя не время и не место сделать свой
выбор, за Христа или против Него, но вы, по крайней мере, пообещаете мне, сэр,
что подумаете над этим?
Видать, по мнению преподобного Харригана, мистер Линкольн
затянул с ответом, потому что он вновь что-то сделал с рукой мистера Линкольна,
завернутой за спину. В результате из груди мистера Линкольна вырвался еще один
крик боли.
— Я спросил, подумаешь ли ты над этим выбором?
— Да! Да! Да!
— Тогда садись в машину и уезжай. Бог благословляет тебя и
присмотрит за тобой.
Харриган отпустил руку мистера Линкольна. Тот попятился от
него, с круглыми от пережитого ужаса глазами, сел за руль. А мгновением позже
уже ехал по Второй авеню, и быстро. Харриган же повернулся к Каллагэну.
— Католики отправятся в ад, отец Дон. Они — идолопоклонники,
каждый из них; практикуют культ Марии. А Папа! Нет, не позволяй мне даже
затрагивать эту тему! Однако, среди католиков встречаются отличные парни, и я
уверен, что ты — один из них. Возможно, я смог мы молитвой обратить тебя в свою
веру. А если это и не получится, своими молитвами я точно проведу тебя сквозь
адово пламя, — он посмотрел на тротуар перед «Хаммаршельд-Плаза-2». — Похоже,
моя паства разошлась.
— Вы уж извините, что помешали вашей проповеди.
Харриган пожал плечами.
— Летом люди все равно редко приходят к Иисусу, — деловито
отметил он. — Разве что послушают минуту-другую, а потом вновь отправляются
грешить. Вот зима — время для серьезной борьбы за души… для этого, конечно,
приходится снять небольшое помещение, где в холодную ночь ты может дать им
тарелку горячего супа и прочитать жаркую проповедь, — он посмотрел на ноги
Каллагэна. — Похоже, ты потерял одну из сандалий, мой друг-католик, — вновь
раздался автомобильный гудок и какое-то удивительное такси, Каллагэну этот
автомобиль напомнил старый микроавтобус «фольксваген», объехало их по дуге, и
пассажир что-то прокричал им в окно. Едва ли поздравлял с днем рождения. —
Опять же, если мы не уйдем с мостовой, вера, возможно, не сможет нас защитить.
4
— Он в порядке, — облегченно выдохнул Джек, опуская Ыша на
тротуар. — Я сорвался, не так ли? Очень сожалею.
— Причина совершенно понятна, — заверил его преподобный
Харриган. — Какая интересная собака! Никогда такой не видел, слава Иисусу! — и
наклонился к Ышу.
— Он — помесь, — в голосе Джейка слышалось тревога, — и не
любит незнакомцев.
Ыш продемонстрировал нелюбовь и недоверие к незнакомцам,
подняв голову к руке Харригана и прижав уши, чтобы увеличить поверхность,
которую тот мог погладить. И улыбнулся проповеднику, словно они были давними,
давними друзьями. Каллагэн тем временем оглядывался по сторонам. Да, они попали
в Нью-Йорк, а в Нью-Йорке люди обычно занимались своими делами и не совали нос
в чужие, но, тем не менее, Джейк вытащил пистолет. Каллагэн не знал, сколько
человек увидели этот пистолет, но понимал, что достаточно одного, который не
сочтет за труд сообщить об этом, скажем, тому же Бензику, упомянутому
Харриганом, чтобы у них возникли проблемы с полицией, в тот самый момент, когда
им и так хватало забот. Он посмотрел на Ыша и подумал: «Сделай мне одолжение и
не произноси ни слова, хорошо? Джейк, возможно, сумеет выдать тебя за помесь,
скажем, колли и корджи, но как только ты начнешь говорить, станет ясно, что
никакая ты не собака. Поэтому сделай мне одолжение и помолчи».
