– Не понимаю, из-за чего ты ввязался в это дело? Ты ведь никогда не был авантюристом. Что ты ожидал найти там? Чашу Грааля? Ковчег Завета? Эликсир молодости?
– Издеваешься надо мной?
– Нет, просто твои действия лишены всякой логики.
– А ты знаешь, почем идут римские золотые монеты на черной бирже?
– Так, теперь мне все ясно…
– Мы спустились глубоко под землю. Канн прекрасно ориентировался, будто он лично вырыл все тоннели. Он спокойно читал все эти символы на стенах и пользовался ими, чтобы сориентироваться в подземелье.
– И что вы нашли?
– Ничего.
– Ничего?
– Мы приблизились к месту, где на своде был начертан этот знак… – Драгутин указал пальцем на листок с руной.
– Именно этот?
– Да. Канн отказался продвигаться дальше. Мы начали спорить. Он… Это было невероятно, но… Я впервые видел его таким. Он испугался… Вспомнил какого-то стража. Показал пальцем на эту руну и сказал, что дальше идти нельзя. Добавил, что есть еще три входа в подземелье, через которые можно пробраться к секретному месту…
– И вы отказались?
– Да. Вернулись назад. Несколько дней спустя Марко Шмидт сообщил, что нашел еще один вход, на Винике, однако он был полуразрушен, и пробираться через него крайне опасно. Позже я узнал, что они нашли и третий вход, который сохранился так, что им вполне можно воспользоваться. Впрочем, мне это уже было неинтересно…
Тяжело дыша, Драгутин Стеванович отвел взгляд в сторону, на некоторое время прикрыв глаза, будто собираясь погрузиться в долгий спасительный сон.
– В одно прекрасное утро я проснулся… Снаружи падал снег. Моя левая рука… Будто кто-то пытался содрать с нее кожу. Поначалу не было больно. А потом рана стала разрастаться, и я… и…
Не спуская с Немани глаз, он продолжил свистящим шепотом:
– Я видел их!
– Кого?
– Всех их! Всю твою роту! Внизу… в подземелье… В одно мгновение, точно под сводом, на котором была начертана руна. Они стояли, уставившись на меня. Молчали, ни слова не проронили. Только смотрели на меня.
Драгутин, тряся головой, сделал маленькую передышку.
– Один из них, небольшого роста, конопатый…
– Милан Стойчич?
– Да, он…
– Что с ним?
– Он подошел ко мне и… коснулся меня. Ничего больше – только касание. Пальцами коснулся моей ладони. Уже следующим утром я увидел на этом месте красное пятно, но не придал этому никакого значения. Пока не…
Драгутин остановился, чтобы набраться сил, после чего спокойно продолжил:
– Я знаю, мне не дожить до следующего воскресенья. Поэтому я позвал тебя, чтобы отдать то, что у меня есть.
– И это?..
– Переверни лист, который у тебя в руках. Неманя перевернул листок с руной – на оборотной стороне была нарисована карта.
– Я срисовал ее из записной книжки Шмидта. Довольно точно.
– Третий вход?
– Совершенно верно. Но карта эта неполная. Тут не достает куска.
– Еще одна составная часть загадки?
– О нет! – Свистящий шепот Драгутина возвысился. – Составная часть, скорее всего, я сам. Мне кажется, что это я разваливаюсь на куски…
– А остаток карты? Где он?
– У твоего старого друга. Я подарил ему. Это был залог… Что-то вроде гарантии. Я думаю… В то время мне казалось, что лучший способ сохранить вещь – передать ее воеводе четников, который пользуется покровительством немцев. Особенно если этот воевода просит тебя взамен оказать услугу…
Неманя перевел дух, после чего прямо-таки прострелил Драгутина суровым взглядом:
– Ты отдал остаток карты Косте Печанацу?
Драгутин кивнул.
– Что же ты все-таки за дерьмо!
– Опять читаешь мораль, мать твою… Да если бы я этого не сделал, его сын Милан пустил бы мне пулю в лоб. Вздорный малый, мать его так…
– А ты думал, что какой-то старик спасет твою задницу и сделает тебя богатеем?
– Ну, скажем, мне казалось, что его сотрудничество с немцами продлится много дольше – я имею в виду то, что он называл самопожертвованием. В то же самое время это был удобный случай отделаться от Канна. Должен признать, твой добрый генерал сильно удивил меня, когда принял решение ликвидировать Печанаца. Очень мудрая акция для политически неангажированного человека.
– Ну и? У кого теперь кусок карты?
Губы Драгутина расползлись в том, что с некоторой натяжкой можно было назвать улыбкой.
– По крайней мере, в этом есть логика: конечно у его убийцы.
– Печанац расстрелян, – процедил сквозь зубы Неманя.
– Нет, – тихонько прошептал Драгутин. – Нет, не расстрелян.
Тусклый свет керосиновой лампы отбросил их длинные тени на потрескавшиеся серые стены до самого потолка.
– Его зарезали, – прошелестели во мраке слова Драгутина.
– Врешь! – опять процедил Неманя сквозь зубы. На этот раз в его голосе прозвучали нотки отчаяния.
– Не вру, – смиренно продолжил Драгутин. – Его назвали предателем еще в декабре прошлого года, когда он отступил в Сокобаню. Я воспользовался этим и с помощью своих людей вступил в контакт с майором Бранко Петровичем из Иваницы. Ты его знаешь, он племянник Дражи Михаиловича, в то время он был командиром Делиградского корпуса. Уговор с Дражей был прост: я сдаю ему воеводу, а он мне – секрет воеводы. В то время Печанац еще доверял мне, но из-за карты принялся водить меня за нос вместе со своим сыночком. Я требовал сразу, как только начнется весна, отправиться исследовать подземелья, но он и слышать не хотел. Решил дожидаться окончания войны. Окончания войны! Что за идиот… Заявил, что следует отложить все дела до окончательной победы над коммунизмом. А меня уже начала пожирать болезнь, время катастрофически таяло. Он был в Сокобане на лечении, но его охраняла сотня солдат. Поэтому я решил выманить его оттуда. Оказалось, это очень легко сделать. Я пригласил его на охоту. Черт побери, он любил охотиться, хотя в седле держался безобразно. И вот… Как раз на Святого Савву, двадцать седьмого января нынешнего года, начался невиданный снегопад. Мы выбрались к окрестностям Бани, и тут Петрович со своими четниками набросился на Печанаца и схватил его. Когда старый воевода спросил меня: «Что ж ты, Драгутин, не убил меня, а просто выдал?» – я понял, что назад хода нет. Старый мудак хранил карту за пазухой. На сердце. О чем он думал, мать его гребаная? Да я бы все равно вырезал это его сраное сердце из груди тупым ножом, лишь бы добраться до карты, до любого дорожного указателя к перекрестку Константина…
– К чему?
– Не важно… тебе все равно не понять.
