— Где нож? — прошипела она.
— Неужели я… неужели я… — Голос мальчишки звучал испуганно и неуверенно.
— Ты поступил правильно, мой храбрец, — заверила его графиня. — Без тебя, мой дорогой мальчик, я… нет, даже подумать страшно. Кардинал Чань именно тот, кем кажется, — жестокий негодяй. Вот он!
Она нашла нож, и Чань услышал ее приближающиеся шаги. Он почувствовал ее пальца у себя на воротнике, потом услышал ее голос:
— Уиллем, принеси мне сверток — он там, где ты его положил. Вот умница. И закрой дверь.
Чань уперся в соломенную подстилку, пытаясь откатиться, но сил было не больше, чем у младенца. Графина прыснула со смеху и поставила ногу на ближайшую к ней руку Чаня, так, словно давила паука. Чань напрягся, уже чувствуя лезвие на своей шее, горячую кровь, хлынувшую на кожу…
Взгляд графини, видимо, упал на Кристиана, сидящего на стуле. Она замерла и снова заговорила с Уиллемом.
— Скажи-ка мне, когда твой приятель нашел этот осколок…
Она остановилась на полуслове. Белая лошадь в стойле страшно заржала, на высокой ноте, словно кричащий ребенок, и стала лягаться. Чань услышал, как ломаются деревянные планки. Мальчик попытался успокоить животное, но голос графини перекрыл его уговоры, зазвучав вдруг металлически-резко.
— Уиллем! Возьми сверток и беги. Немедленно. Беги к поезду! Я тебя найду. Беги со всех ног… и чтобы тебя никто не видел — никто!..
Ржание становилось все громче, другие лошади стали вторить кобыле, слов графини уже не было слышно. Графиня кричала… кто-то кричал… Чань никак не мог сосредоточиться — мешала ревущая боль.
Он вдруг понял, что на какое-то время лишился сознания, а когда пришел в себя, в конюшне стояла тишина. Он перекатился на бок. Дверь конюшни была открыта. В воздухе стоял запах синей глины. Он был один.
* * *
Сперва Чань поднялся, опираясь на руки и на колени, а потом с громким стоном убрал руки. В другом конце помещения лежала открытая шкатулка со сломанной крышкой — пустая. Внутри шкатулка была выложена оранжевым фетром. Судя по углублению, в ней размещался какой-то инструмент — сложно сказать, какой именно, но явно принадлежавший графу д'Орканцу: оранжевый фетр был тому надежным свидетельством. Граф (медведеподобный эстет, пресыщенный, как восьмидесятилетний султан) был достаточно умен — он сумел открыть тайну синей глины и подвести солидную основу под коварные устремления заговорщиков. Хотя «наука» графа и представлялась Чаню какой-то замысловатой смесью хитроумных технических решений и алхимических глупостей, он признавал ее действенность и опасался, что ее истинная темная сила еще не проявила себя до конца. Именно поэтому он с таким удовольствием пронзил графа кавалерийской саблей.
Выстланное фетром пространство было невелико, и Чань подумал, что лежавший в нем инструмент пострадал во время потасовки. Значит, графиня обманула его, сказав, что нашла шкатулку вместе с лошадью? Но тогда как шкатулка попала к ней? Перед прыжком с дирижабля у нее ничего такого не было.
Чань закрыл глаза — голова невыносимо болела. Он быстро прошел в каптерку, но ни капли воды там не оказалось. Нож исчез, и потому, покидая конюшню, Чань прихватил злополучный лом, помахав им, как саблей, чтобы почувствовать его вес. Его одолевало желание шарахнуть этим ломиком первого встречного.
Чань нашел путь к поезду и направился по избитой проселочной дороге, что шла рядом с окраинными домами. Но вот из-за ближайших холмов раздался волчий вой. Чань остановился, в последний раз оглянулся на Карт, плюнул в темноту и поспешил вперед через заросли кустов, корявые ветви которых напоминали пальцы протянутых за подаянием рук. Наконец за невысоким подъемом Чань увидел сияние и клубы дыма над ним: паровоз. Он взмахнул ломом, разминая руку. Кого, интересно, он встретит первым: графиню или капитана? Не то чтобы его это сильно волновало, важно, чтобы перед смертью он встретился с обоими.
На ответвлениях по обе стороны главного пути стояли пустые вагоны с открытым верхом для перевозки руды. Впереди он увидел два невысоких деревянных сооружения — одно было с мостками для загрузки руды, окна другого сияли желтым светом. Рядом к стоящему под парами локомотиву подсоединяли несколько пассажирских вагонов — Чань слышал, как машинисты что-то кричат сцепщикам. Его враги могли ждать в невысоком здании, но поскольку они, как и Чань, стремились к скрытности, это казалось маловероятным.
За пассажирскими вагонами и паровозом стояли в ожидании еще не прицепленные вагоны с рудой, а в хвосте располагался тормозной вагон с темными окнами. Чань присел рядом со ржавой парой металлических колес и оглядел территорию станции: никаких следов капитана, графини или хотя бы Уиллема. Если капитан и в самом деле решил прибыть заранее, то, наверное, он уже сидел в одном из пассажирских вагонов — ведь в присутствии других пассажиров и охранника безопаснее. Нет, конечно, он мог прятаться в вагоне с рудой… но только если был испуган, а человек с саблей, как показалось Чаню, был вовсе не робкого десятка.
Прячась в тени, Чань подошел к последнему пассажирскому вагону, с посадочной площадкой, освещенной двумя фонарями, и перебрался внутрь через перильца. Изнутри не доносилось ни звука. Дверь была не заперта — неужели в мире еще оставались доверие и беспечность? — и Чань, легко открыв ее, обнаружил, что первое купе переоборудовано в маленькое уютное помещение для охранника. С печкой, деревянными стульями, лампами, географическими картами и бессчетным количеством всяких металлических инструментов, висящих на крюках в стене. На приставном столике Чань увидел манящий котелок с чаем; он налил половину в стоявшую рядом металлическую кружку — от чая все еще поднимался пар — и выпил его в один присест несколькими глотками. Поставив кружку, он подошел к внутренней двери и осторожно, беззвучно повернул ручку.
Чань оказался в коридоре обычного пассажирского вагона. Справа шли стеклянные двери купе, полумрак в которых лишь слегка рассеивался фонарями по обоим концам коридора. Можно было пройти через весь поезд до самого паровоза, где, как полагал Чань, и находился пока что охранник. Перед отходом поезда охранник пройдет по всем вагонам и пересчитает пассажиров. А потому лучше найти капитана до того, как это случится. Чань пошел по вагону, заглядывая в каждое купе, потом по следующему, с тем же результатом — все купе были пусты. Состав вздрогнул: подцепили товарные вагоны. Поезд вот-вот должен был тронуться.
Когда он вошел в третий вагон, туда же через противоположную дверь влетела графиня — запыхавшаяся, с беспощадным, как сам ад, выражением лица. Она увидела Чаня мгновение спустя после того, как ее увидел он. Никто из двоих не шелохнулся. А потом графиня устремилась к нему со всей скоростью, на какую была способна, приподняв обеими руками платье. Черные сапожки выстукивали дробь по полированному полу.
Чань скривил губы в довольной улыбке.
— Графиня! Какое счастье…
Он поднял лом и решительно двинулся вперед, вскинув свободную руку и растопырив пальцы — чтобы отразить внезапно брошенный предмет, — с животной радостью ожидая стычки.
