Чань извлек осколок из ладони и отшвырнул его в кучу мусора, а потом принялся срывать перчатку с порезанной руки, в то же время отчаянно пытаясь сосредоточиться: даже после извлечения стекла этот пульсирующий отзвук не смолк, уловленное им счастье Анжелики настойчиво продолжало биться в мозгу. Сорвав наконец перчатку, он увидел впившуюся в ладонь звездочку синего стекла в своей ладони, только что возникшую от соприкосновения с кровью, — плоский, сплюснутый жалящий паук, в чье холодное, обжигающее тело вцепились пальцы Чаня. Как хорошо, что это левая рука! Чань вытащил бритву из кармана, раскрыл ее и, превозмогая мучительную боль, завел лезвие под стекло, а потом кровь обильно потекла из раны — попытался вытащить осколок. Какое-то время стекло не поддавалось, безжалостно впиваясь в его плоть. Чань прикусил губу и резанул еще глубже. Ромбовидный кусок стекла с зубцом выскочил из его ладони, которая превратилась в зияющую рану. Громко выругавшись, Чань обмотал ладонь носовым платком, затянул узел зубами, подхватил трость и поспешил следом за Ксонком — сколько времени он потерял? Он пошатывался, как пьяный, но продолжал идти; запах волос Анжелики кружил голову, подобно отраве.
Чань двинулся — пожалуй, слишком неосмотрительно — к центру дома, назад на главный этаж, мимо неподвижного пожилого слуги. Впереди слышался топот множества ног, голоса — толпа людей… Аспич и его драгуны? Нет: группа харшмортских слуг в черных ливреях устремлялась в бальный зал. Чань почувствовал укол любопытства (любопытствовать было легче, чем думать) и пошел следом. Чей-то голос перекрыл множество других — из застекленных дверей вышел человек. Чань не видел его, но голос звучал громко и очень сердито.
— Давай его сюда! — воскликнул человек. — Времени нет!
— Но он мой! — возразил слуга.
— Времени нет! — повторил тот и метнулся вперед (Чань понял это по внезапному водовороту тел), отчаянно пытаясь схватить то, что хотел.
Неожиданно Чань снова оказался в комнате Анжелики. Он опять был в ее теле, но теперь слился с ним еще полнее, ясно ощущая силу ее мышц, тяжесть конечностей, особенности строения женского тела, булавки в волосах и охватившую ее радость.
Он по-собачьи потряс головой, забинтованной рукой придерживая очки. Что же послужило толчком — запах, вид открытого шкафа? Он вытащил стекло из ладони, воспоминание должно было исчезнуть! Но ощущения никуда не делись, просто затаились где-то в глубине, как щука — на дне пруда, и ждали удобного случая, чтобы впиться в его пошатнувшуюся волю. Чань перевел взгляд на открытую стеклянную дверь: все слуги внезапно застыли на месте.
Из сада раздался пистолетный выстрел, а следом — ужасный вопль.
Чань протиснулся в сад. Здесь тоже случился пожар, но совсем уже неистовый. Сад обрушился на соборный зал под ним, образовался громадный провал, из которого все еще поднимались дым и зловонные пары. У края ямы стояли Франсис Ксонк и миссис Марчмур — два неестественных изваяния среди побуревшей зелени. Ксонк пытался освободиться — два пальца стеклянной женщины кинжалом вонзились в его грудь. На траве рядом лежали два человека. Одного Чань узнал по седым волосам и синему поясу — герцог Сталмерский. Другой, с окровавленной головой, видимо, был мелкой министерской сошкой. Прямо перед Чанем, лицом к саду, стоял другой министерский чиновник, с дымящимся пистолетом в вытянутой руке. Он опасался стрелять еще раз, потому что миссис Марчмур и Франсис Ксонк никак не могли расцепиться.
Чань, не столь разборчивый, с силой ткнул чиновника тростью в спину. Тот согнулся пополам от боли, и Чань мигом выхватил у него пистолет, а потом ударил ногой в подколенную впадину, и тот свалился в траву. Шагнув к миссис Марчмур и Ксонку, Чань выстрелил — отдача отбросила руку назад. Пуля пролетела между ними (то ли Чань опасался незнакомого оружия, то ли не мог решить, кого убить первым), попала Маргарет Хук в запястье и отколола кусок стекла — к ладони побежала светлая трещина. Ксонк охнул от боли и дернулся, сильнее надавливая на поврежденную руку женщины. Чань прицелился еще раз, и тут запястье стало раскалываться — из трещин поднялись клубы синего дыма. Ксонк высвободился с душераздирающим криком, рука откололась, из рваной культи хлынули стеклянные брызги, словно пар из носика закипающего чайника.
Ноги у Чаня подогнулись, словно от воздействия сильной ударной волны. Он оглянулся. Харшмортские слуги все как один стояли на коленях, от боли обхватив голову руками. Ничего не слыша, Чань повернулся к миссис Марчмур — та, нетвердо стоя на ногах, размахивала покалеченной рукой, как дымящейся веткой. Ксонк лежал на спине, пытаясь вытащить из груди застрявшие там стеклянные пальцы. Почему бесшумный взрыв страданий Маргарет Хук, уложив всех на землю, пощадил Чаня?
Он поднял пистолет, собираясь выстрелить еще раз. Анжелика… снова это ощущение ее плоти каждой клеткой тела… нет, только не сейчас… Чань тряхнул головой… не сейчас и вообще никогда, это невыносимо… как она могла быть в нем?… ведь она не любила его — он не питал иллюзий. Чань моргнул, ничего не видя, не в силах сбросить с себя это наваждение, и выстрелил вслепую — в женщину, а потом в Ксонка. Анжелика не покидала его. Чань мотал головой, как бык, которому досаждают слепни, вот только слепни были все у него под кожей. Он застонал, осознавая полный идиотизм своего положения, а потом беспомощно свалился на колени. Разум его сдался при касании шелковой пижамы.
Глава шестая
КАНАЛ
Доктор Свенсон секунды три рассматривал багряный камень в раскрытой руке железнодорожника — за это время все стоящие вокруг успели оценить его молчание, бледность и написанное на лице удивление. Левой рукой он взял камень, а в правой держал пистолет мистера Поттса. Говоривший с ним человек все еще показывал рукой на первый вагон. Не сказав ни слова, Свенсон пошел к вагону, ускоряя шаг. В два прыжка он преодолел пять ступенек железной лестницы, а потом — слишком быстро, как ему показалось, — остановился перед открытыми дверями купе.
Элоиза в черном платье лежала, подогнув под себя одну руку, другая была неловко закинута за голову. Доктор положил револьвер на ближайшее сиденье и опустился на колени, шепча ее имя. У себя за спиной в коридоре он услышал чье-то шарканье. Свенсон повернулся, чувствуя, что лицо его пылает, а голос вот-вот сорвется.
— Отправьте людей на поиски! На поиски убийц! Они могут быть где угодно!
Свенсон подвинулся вперед, сунул багряный камушек в карман брюк и снова прошептал как заклинание имя Элоизы. Он приложил два пальца к ее шее, пытаясь нащупать пульс. Кожа все еще была теплой… но остывала… Пульса не было… но вдруг… едва ощутимая дрожь. Неужели? Нет, это дрожали его собственные руки… он был неспособен сделать простейший осмотр, нервы — как у зеленого студента. Если бы он пришел чуточку раньше, хоть на несколько минут! Под ногами что-то неприятно захрустело. Доктор посмотрел вниз и увидел сверкающую пыль — мелкие брызги синего стекла на полированном полу.
Франсис Ксонк. Если бы Свенсон не оказался таким беспомощным и бессильным на шахте… если бы там вместо него был Чань… Элоиза, возможно, была бы жива.
