— Ты чем занята? — спросил Джеймс.
— Так, ничем, — сказала она, потуже натягивая блузку в области талии.
Джеймс сделал паузу, покачал головой, набрал телефонный номер и сообщил Джули — словно ее это интересовало, — что звонит своему прежнему гитаристу.
— Привет Гари Гитаристу! Это Джеймс. Джеймс Бьюкен. Джимми Би. Гари…
Джеймс снова набрал номер, и на этот раз гитарист Гари все-таки снизошел до разговора, хотя и не слишком длинного.
— Отвянь, скотина, — процедил он и снова повесил трубку.
Послушав короткие гудки, Джеймс налил выпить себе и Джули и постарался придумать, что ему сказать Берни. Джеймс даже вспотел от напряжения. Было бы ложью утверждать, что Джули, которая бесстрастно наблюдала, прикрывшись журналом, испытывает к нему сострадание. Это предполагало бы наличие у нее хоть каких-нибудь чувств к этому человеку.
Джеймс и Джули прожили вместе около года. Они познакомились на занятиях йогой. Джеймс в то время спал с преподавательницей школы йоги. Эту дамочку Джули невзлюбила с первого взгляда. Джеймс в то время был еще в относительно неплохой форме, а Джули превосходно смотрелась в своем трико. Короче, случившееся между ними было неизбежно. Однако это было сто лет назад. Если бы Джули принадлежала к числу тех женщин, которые любят всерьез поразмышлять о принятых в прошлом решениях, она сочла бы роман с Джеймсом одной из случайных связей, которая затянулась дольше, чем следовало, и которой она придала больше значения, чем та заслуживала, просто потому, что ей нужно было где-то жить, тогда как ему требовалось финансовое подспорье.
Но она не любила предаваться размышлениям, в особенности о своих романах. Джули верила, что способность одного человека вступать в отношения с другими лежит вне сферы разумного, — это просто происходит, и все, а потому лучше всего полагаться на инстинкты. Джули доверяла своим инстинктам: где, когда и с кем бы она ни находилась, если инстинкт подсказывал ей, что нужно уйти, она уходила. Она даже не всегда могла сказать, куда именно направляется, и верила, что это не имеет большого значения. Она рассуждала, что, если то, чем наполнено ее настоящее, не приносит ей удовольствия, на нем нет смысла строить будущее. Джули уходила постоянно.
— Придумал! — воскликнул Джеймс, явно не смущенный нежеланием Гари Гитариста с ним общаться. Джули даже слегка вздрогнула от неожиданности, пролив джин на журнальную фотографию этой уродины с тянутым-перетянутым лицом. — Поеду к Берни и повидаюсь с ним лично. Поговорю с глазу на глаз. Он не сможет повесить трубку, когда я буду стоять перед ним у него в магазине.
— Это верно, зато сможет кинуть в тебя чем-нибудь.
— Нет, — возразил Джеймс. — Берни не из таких. Он не кидается в людей. Ростом не вышел.
Сказав это, Джеймс опять взялся за телефонную трубку, чтобы узнать адрес Берни, а Джули пошла наверх, в свою комнату.
Тем вечером — последним, который Джули провела в доме Джеймса, — у них были гости. В их число входил Майкл — во всем Норидже не нашлось бы никого, кто нравился бы Джули больше, — и его спутница, одна из многих. Джеймс что-то готовил на кухне, а Джули оставалась в своей комнате: она укладывала вещи и просто пряталась, недоумевая, что она вообще здесь делает.
Джули сошла вниз минут через пять после того, как услышала, что Майкл и его подружка вошли в дом. Обычно она всеми способами старалась избегать момента знакомства, потому что в такие минуты Джеймс неизменно показывал все самое худшее, что в нем имелось, и это было способно отравить ей весь вечер. В присутствии Майкла у Джеймса взыгрывал дух соперничества, и тогда он выдавал очередной спутнице Майкла нечто вроде: «Боже мой, да вы настоящая красотка! Чего ради вы с ним водитесь?» А однажды даже брякнул: «Господи, вы же вылитая Ким Уайлд,
[55]
можете поверить, уж я-то знаю».
Поэтому она дождалась, пока закончатся все эти несносные воздушные поцелуи, и, когда спустилась к гостям, Джеймс, Майкл и темноволосая женщина с ярко-красной помадой на губах и чересчур широкой, по мнению Джули, задницей уже стояли, разглядывая последнее приобретение Джеймса — вставленный в затейливую раму и купленный на дешевой распродаже постер с картиной Ротко
[56]
под названием «Синее и зеленое». Постер был просто огромный, Джеймс купил его вскоре после того, как увидел оригинал на стене в доме у Стинга, когда по телевидению показывали интервью с певцом. Соответственно, Джули называла его не иначе как «постер-талисман от Стинга».
Никто не заметил, как Джули вошла в комнату. Она уже направлялась к бутылке с джином, когда услышала, как Джеймс изрек:
— Не знаю, но что-то в этом есть, иногда кажется, что так бы и прыгнул в эту картину.
— Не вздумай, Джим, — осадила его Джули. — Еще разобьешь себе башку и упадешь прямо в камин. Подумай о том, что напишут в газетах: «Бывший поп-певец погиб при необъяснимом столкновении с дешевым постером».
Майкл улыбнулся и обнял ее, позаботившись о том, чтобы эта дружеская ласка не слишком затянулась, а потом представил ее Девушке с Яркой Помадой. Джеймс понуро побрел на кухню, которая, похоже, была единственным местом в доме, где он чувствовал себя в своей стихии. Потом все пили джин с тоником, и Джеймс изо всех сил старался сделать так, чтобы каждому было приятно. Поскольку Девушка с Яркой Помадой была в их компании новым лицом, именно на нее Джеймс обрушил всю мощь своего обаяния. Джеймс был хозяином гостеприимным. То, что с первого взгляда могло показаться саморекламой с целью произвести впечатление на хорошенькую незнакомку, на самом деле было искренней попыткой сделать так, чтобы Девушка с Яркой Помадой чувствовала себя как дома. Он задавал ей все полагающиеся вопросы:
— Чем вы занимаетесь?
— Преподаю медиаведение.
[57]
— Где ты ее встретил, Майкл?
— На презентации одной новой книги.
— Могу я предложить вам еще бокал джина?
— Да.
Джули вежливо слушала, но в голове у нее вертелась мысль, что любого, кто произносит слово «медиаведение» без того, чтобы брезгливо сплюнуть, следовало бы отвести на кухню и засунуть головой в духовку. А кроме того, ей не нравилось платье Девушки с Яркой Помадой. Джули решила, что оно похоже на платья продавщиц из магазинов «Смит».
[58]
