Мне было больно. Все, кто уверяют, будто не испытывали боли, либо счастливицы, либо отличаются забывчивостью, либо лгут.
— Ты обещал, что не сделаешь мне больно, — сказала я, почти обвиняя его, и Нейл неуверенно рассмеялся. Взгляд у него сделался очень напряженный. Теперь я понимаю, сколько ему требовалось выдержки, чтобы не отдаться на волю страсти, хотя в тот миг я и понятия ни о чем не имела. Наверное он сильно страдал из-за моей невинности — что, впрочем, вполне справедливо.
— У меня не было выбора, любимая, — тихо ответил он.
Любимая… Это слово почти исцелило меня. Я самодовольно улыбнулась и пошевелилась, чтобы проверить, по-прежнему мне больно или нет.
Нейл с шумом втянул в себя воздух. Он выглядел так, словно считал в уме или решал сложную математическую задачу; тогда, мне показалось это странным. В его взгляде читалось отчаяние, которое, впрочем, его не портило.
— Катриона, — сказал он хрипло, — если тебе по-прежнему больно…
— Нет, — ответила я, затем снова пошевелилась, увидела, как он в досаде закрыл глаза, и наконец осознала свою власть над ним.
Решив еще немного форсировать события, я начала сладострастно извиваться и услышала, как он буркнул что-то неразборчивое — по-моему, слово, какое он с трудом подавил, было скорее бранным, чем ласкательным. Я впилась ногтями ему в спину, и он перестал сдерживаться. Отдавшись страсти, мы положили конец нашему долгому ожиданию.
Помню, он почти до самого конца старался не сделать мне больно. Его движения были медленными, плавными, они доводили меня до белого каления. Я стонала, призывая его поскорее закончить сладкую пытку, но он лишь мучил меня сильнее. Иногда он впивался страстным поцелуем в мои губы; иногда переключался на грудь… Я прильнула к нему, обхватила его ногами. Ожидание стало невыносимым. Я крепко сжала его ягодицы, прижимая его к себе, требуя, чтобы он вошел как можно глубже… И вот, наконец, он вошел, ворвался в меня на всю глубину, он больше не сдерживался. На этот раз я мучительно медленно приблизилась к краю пропасти, а потом так же медленно — о, как медленно! — перевалила через край и ринулась в бездну, широко раскрыв глаза, замерев от восторга. Нейл достиг пика наслаждения сразу после меня — и мы с ним слились в одно целое.
Когда я открыла глаза, то прочла на его лице выражение совершенного изумления, которое я никогда не забуду.
Я слегка нахмурилась. Что это значит? Ему было хорошо, плохо, а может, то, что между нами произошло, оставило его равнодушным? Обычно неуверенностью в себе я не отличаюсь, но тогда мне не с чем было сравнивать и я понятия не имела, как действовать, поэтому положилась на внутренний голос.
— Что-нибудь не так? — спросила я, охваченная тревогой. — Неужели я?.. Неужели все было так?..
Нейл как будто вышел из транса.
— Нет, — ответил он. — Все так. — Он поморгал глазами, изумленно покачал головой, как будто не веря своему счастью. — Никогда в жизни… Это было прекрасно! — Он перекатился на бок и заключил меня в объятия, моя голова уютно устроилась у него на сгибе плеча.
Нас согревал горящий в очаге огонь. Неожиданно я сообразила, что мы занимались любовью на полу, на коврике, который миссис Кемпбелл и миссис Маклауд сплели из лоскутов с моей помощью. Я невольно рассмеялась. Вот изумились бы они, узнав, чем мы занимались на их ковре!
— Я думала, этим, положено заниматься в постели, — глухо произнесла я, уткнувшись ему в плечо.
— Если хочешь, можно повторить и в постели, — ответил Нейл, и я затрепетала от предвкушения.
Он взял меня на руки, отнес на второй этаж, и мы в самом деле все повторили, и не один раз, пока оба не дошли до изнеможения. Согревшись в домике, забыв и про дождь за окном, и про гостей на свадьбе, и про весь остальной мир, я охотно готова была представить, что мы снова вернулись в Тарансей.
Но к утру дождь не прекратился, а у дверей стоял лакей, посланный с сообщением от лорда Страсконана. В сообщении Нейлу предписывалось немедленно вернуться в Лохинвер. Немедленно. Лорд подчеркнул это слово, будто он не мог позволить нам еще хотя бы немного времени провести вместе.
Перед уходом Нейл поцеловал меня и крепко обнял у всех на глазах, пообещав скоро вернуться. После всего, что так недавно произошло между нами, мое сердце разрывалось при мысли о том, что придется его отпустить…..
— Мне ненавистна мысль, что придется покинуть тебя, Кэт. — прошептал он. — Но я буду писать каждый день…
— Вперед, Синклар! — грубо перебил его Джонни Метвен.
Его тоже вызвали, и он пребывал в плохом настроении, вероятно потому, что уже запланировал провести какое-то время в эдинбургских борделях, но его планам не суждено было осуществиться.
Нейл в последний раз поцеловал меня и с большой неохотой отпустил.
— Жди меня в Эдинбурге, — сказал он. — Я приеду, как только смогу.
— Тебе придется познакомиться с судьбой жены военного в военное время, — пытаясь утешить меня, проговорила леди Страсконан, когда мы смотрели вслед уезжающему Нейлу. — Но не горюй. Мы поедем в Эдинбург и найдем чем себя развлечь. Нам будет так весело! Тебе точно поправится, Катриона. Вот увидишь.
Она погладила меня по руке, и я поняла, что она пытается быть доброй, более того, что в моей новой жизни она будет моим добрый другом. Так что я прикусила язык и не высказала того, что так и норовило с него сорваться: единственное, что могло бы осчастливить меня, — больше времени оставаться с моим молодым мужем, и никакие магазины, званые обеды и другие модные развлечения не заменят мне его присутствия.
Потом, когда они почти миновали ворота, я увидела, как Джонни Метвен наклонился и хлопнул Нейла по плечу. Нейл улыбнулся в ответ, и они оба пустили лошадей в галоп и уехали, ни разу не обернувшись. Это напомнило мне тот вечер на корабле, когда Нейл оставил меня и пошел в кают-компанию. Он возвращался к чему-то знакомому и родному. То же самое происходило и сейчас, ведь я видела выражение на его лице перед тем, как он скрылся из вида. На его лице отразилось облегчение.
Глава семнадцатая,
в которой мне кажется, что муж мною пренебрегает
Мы отправились в Эдинбург. Я возненавидела его. Пожалуйста, не поймите меня превратно. Я люблю этот город и считаю его самым красивым на земле, но Эдинбург, который я посещала с отцом, полный библиотек, лекций и ученых споров, очень отличался от города, знакомого леди Страсконан и леди Метвен. Когда мы приезжали в Эдинбург с папой, мы останавливались в старом центре, где оказывались в кругу папиных знакомых — ученых и философов. Все гостиницы были переполнены, на улицах порой царило сильное зловоние, а гостеприимство горожан было весьма переменчиво, но ученые беседы и диспуты оказывались настолько жаркими и захватывающими, что мы частенько забывали поужинать. Не было никаких официально установленных часов посещения — гости часто приходили поздно и засиживались до глубокой ночи за разговорами, дискутируя на философские или математические темы за бутылочкой выдержанного виски.
