— Еще бы, — откликнулся он. — Раз не сломил голову, на что надеялись короли и лорды оставшихся в тылу земель, то теперь им придется признать его власть и уже безропотно распахнуть ворота городов и крепостей.
Альбрехт добавил равнодушным голосом:
— Козе понятно, как странно выражается наш лорд, именно потому Мунтвиг и велел своим полководцам не задерживаться, а двигаться дальше на юг. Не думаю, что он готов будет расшибиться в лепешку ради идеи. Скорее всего, как только натолкнется на серьезное сопротивление, остановится и попытается переварить то, что нахапал.
— И все? — спросил я скептически.
— А потом пойдет снова, — сказал он серьезно. — Вы очень хорошо все обрисовали, ваше императорское… ох, простите, я думал о Мунтвиге!
— Опять намеки? — сказал я сердито. — У нас с ним нет ничего общего. Мы даже идем в противоположные стороны, если вы это заметили!.. В общем, я постараюсь догнать отряд.
— И прирежете принца по дороге? — поинтересовался он практично. — Нож дать подлиннее?
— Еще что, — сказал я с укором, — за кого вы меня принимаете?.. Я не выношу вида крови и стараюсь проливать ее чужими руками.
— Всегда ли?
— По возможности, как вы понимаете, по возможности.
Арбогастр несется, как стрела, выпущенная из мощного гастроферта, а Бобик, уже сообразив, что, если будет охотится на так полюбившихся гусей, рискует проиграть копытному, потому идет либо рядом, либо впереди.
Он то ли сразу понял, то ли услышал наш разговор с Альбрехтом, но несется точно по следу отряда, хотя они вместе с подводой и выделывают всякие зигзуги там, где мы могли бы напрямик.
Я постепенно начал тревожиться, а когда далеко впереди выросли высокие стены Квинтеларда, наконец-то сообразил, что коней я выделил для отряда сопровождения в самом деле самых быстрых.
А я вот опоздал.
Квинтелард показался еще незатейливее, чем в прошлый раз, просто большой и суровый город, типичный для севера, с его высокими прямыми стенами, квадратными башнями из массивных глыб камня, огромными воротами из дуба, где створки без всякого изящества, но надежно скреплены широкими листами железа.
Над воротами, где широкий помост для груд камней и отряда лучников, появились головы в металлических шлемах.
Один поднялся во весь рост, перегнулся через перила, всматриваясь с великим изумлением.
— Кто?.. Неужели сам Ричард?.. Простите, ваше высочество, мы тут же и мигом…
Я крикнул:
— Король в столице?
Сверху прокричали:
— Да, его величество сейчас во дворце!
Створки ворот пошли в стороны, стражники торопливо тащат их и угодливо кланяются. Узнали, шельмы, хотя я тут был всего один раз, да и вряд ли это те же стражи, наверняка обо мне уже пошли слухи, обрастая причудливыми подробностями. Один раз я уже слышал подобный спор, три у меня головы или все-таки только две.
Кто-то прокричал подобострастно:
— Дорогу его высочеству!
Еще один голос подхватил:
— Дорогу Ричарду Завоевателю!
Это сработало, как падение метеорита, люди во дворе поворачиваются в нашу сторону с такой скоростью, что в какую бы сторону ни смотрели раньше, а сейчас все с одинаково застывшими лицами и вытаращенными глазами срывают шляпы и торопливо кланяются.
Мы проехали шагом по выложенной крупным булыжником дорожке, копыта Зайчика стучат громче, чем подковы, Бобик идет слева от арбогастра и всем улыбается так, что почти каждый бледнеет и хватается за сердце.
Вокруг дворца под стенами застыли в наряднокрасных с золотом накидках дюжие стражники с вычурно красивыми копьями. На входе тоже стража удвоенная, но везде царит дух дикарского праздника, веселого и беспечного.
Ко мне ринулись со всех сторон как слуги, так и придворные младшего ранга, поспешно перехватили повод Зайчика, кони вообще-то все пугливые, за исключением флегматичных тяжеловозов, а мой арбогастр выглядит и нервным, и опасным.
От Бобика шарахаются, хотя он смотрит на всех дружелюбно, уже забыл те времена, когда люди пытались устраивать на него облавы, называя Адским Псом.
— Ладно, — сказал я милостиво, — иди проверяй кухню. Надеюсь, тебя запомнили и не слишком перепугаются.
Бобик подпрыгнул и ринулся в обход главного здания, а я величаво покинул седло, небрежно отряхнул одежду от пыли и пошел к распахнутым вратам королевского дворца.
За спиной раздался ликующий вопль:
— Ваше высочество!
Я обернулся, ко мне мчатся, подпрыгивая, как бобики, сэр Фил Коллинс и Мэтью Эрлбах, командиры тех двух сотен, которые сопровождали пленного принца.
Они преклонили колена, глядя на меня влюбленными и преданными глазами.
— Все еще отдыхаете? — спросил я сварливо.
Сэр Фил ответил быстро:
— Мы гнали лошадей, ваше высочество, так, что пришлось дать им здесь время, чтобы откормиться и прийти в себя. Но мы готовы выступить обратно, если повелите, хоть сейчас…
Сэр Мэтью проговорил гулко:
— Ваше высочество… мы могли бы выступить уже вчера, если честно, но хотелось услышать приговор, чтобы сообщить вам!
— Встаньте, — велел я. — Теперь вы здесь моя охрана. А также мои уши. Надеюсь, я не пробуду здесь долго, у нас немало дел и в Ираме… Ладно, сообщите остальным нашим, что я здесь, ждите дальнейших инструкций. Скоро увидимся.
Я прошел через главный вход, уже в холле чувствуется, что здесь север, хотя пока еще лето. По королевскому дворцу гуляют сквозняки, я словно бы перенесся на несколько сот лет назад, когда строили без изысков, имея в виду только требования надежной защиты.
За холлом анфилада залов, чувствуется желание короля как-то украсить быт, вот и на полу постелили поверх чего-то старого мозаичные плиты, на стенах пламенеют длинные пурпурные и оранжевые полотнища, люстры дают света больше, чем требуется, некий дикарский перебор, воздух просто пропитан ароматами расплавленного воска.
Я вошел в арочный зал, где пышность заметна особенно: подсвечники на столах из красной меди и серебра, на стенах гобелены и полотнища с диковинными гербами явно всех предков короля: слишком много львов, барсов, вепрей, медведей, драконов и прочих чудовищ, у Ричмонда много благородных предков.
Красиво и торжественно протрубили трубы. Я приосанился, но, как оказалось, это не мне, в большом зале полно народу, все одеты пышно, голоса звучат весело, словно несколько дней тому столица не была в руках мунтвиговцев. Странно как-то мне все это, народ выглядит так, что каждого должны встречать не только под рев фанфар, но и под литавры.
Передо мной расступались, бросая любопытные взгляды, никто заговорить не решается.
