Она ответила в некотором затруднении:
— Ну, это я могу…
Я не стал показывать, что вижу Гамандила, что подходит к нам в завесе незримности, но эльфы, как понимаю, не догадываются о возможностях теплового зрения, и когда он разом вышел из нее, я сделал вид, что ах как удивился и даже поразился.
— Твое предложение рассматривают, — сказал он с великим изумлением и посмотрел на меня так, словно я все еще червяк, вдруг заговоривший человеческим голосом. — Ты… удивил.
— Это я могу, — согласился я. — А когда рассмотрят?
Он пожал элегантно узехонькими плечами.
— Кто знает. Это длится иногда годами, иногда столетиями. Мы бессмертны, привыкли не торопиться.
Я охнул.
— Годами? Да тут и рассматривать нечего! Минуты много!
Он поморщился.
— Тебе куда торопиться?
— Как куда? — спросил я. — Меня ждут.
Он посмотрел с непонятным злорадством.
— Ты все еще не понял?.. Ну еще бы, ты же человек… Увы, тебе придется здесь остаться навсегда. Во всяком случае, до того момента, как наши решатся выйти из изоляции, как ты называешь нашу прекраснейшую жизнь…
Холод охватил мое тело, даже внутренности превратились в лед. Я чувствовал, как кровь отхлынула от моего лица, и видел, как Гамандил поглядывает то на Иримэ, то на меня — с победной улыбкой, явно наслаждаясь унижением жалкого человеческого существа.
— Интересные у вас бывают решения, — проговорил я перехваченным горлом. — Очень даже…
— Ты будешь счастлив, — сказал он непререкаемым голосом, выходя из незримости. — Конечно, будешь низшим среди слуг, однако и это неизмеримо выше, чем быть даже королем среди людишек!
— Ну да, — сказал я, — ну да… Подумать только, как мне дико повезло.
— Не забывай благодарить, — сказал он наставительно.
— У меня с собой нет денег, — сказал я и пояснил: — Мелких.
Он поморщился.
— Дикарь. Даже не понимаешь, что твои обязанности будут достаточно почетными.
— Ура, — сказал я.
— Ты будешь жить при кухне, — сообщил он. — И готовить для высших эльфов самых изысканные блюда, которым тебя научили в твоем мире.
— Как же мне повезло! — сказал я с чувством.
Когда он удалился, Иримэ сказала с сочувствием:
— Давай я проведу тебя по залам этого крыла, потом тебе придется на кухню… но если справишься быстро, то можешь успеть еще и на карнавал!
— Буду стараться, — пообещал я, — как я могу жить без карнавала?
Она посмотрела очень серьезно.
— Да, — прошелестел ее милый голосок, — это было бы ужасно…
— Буду стараться, — заверил я.
— Пойдем, — сказала она, — вот этот зал, смотри, так отделан в честь великой встречи Лаирендила и Анкалимэ…
— Друга Солнца, — перевел я, — и Ярчайшей?
— Ты быстро схватываешь, — сказала она с одобрением. — С них началась третья династия горных эльфов, как нас иногда называют, но мы предпочитаем старое название — Благородные Эльфы.
Я шел за нею следом из зала в зал, где она показывала всякие диковинки, большинство из которых просто эльфийские редкости, памятники старины, уже потому необыкновенно ценные, но некоторые в самом деле такие, что я насторожил уши, как конь, когда слышит, как ему насыпают отборный ячмень: волшебная раковина, которой можно призвать корабль-призрак; крохотная клетка, размером с наперсток; вделанный в стену большой блестящий агат, где в глубине можно увидеть существ, живущих в колодцах, а также еще более опасных, что приходят с дождем…
— Здорово, — сказал я восторженно, — только что за зверей можно поймать в такую клетку? Микробов?
Она не поняла, что это за звери, звонко расхохоталась.
— Ты еще не понял?.. В нее можно поймать любого! Хоть огра, хоть дракона… Стоит только бросить в него!
— И что?
Она улыбнулась моей дурости.
— Клетка, как только коснется зверя, тут же подстраивается под размеры! И тот оказывается за прочными прутьями.
На этот раз я в самом деле разинул рот.
— Это же… до чего же здорово!
— Это еще не все, — ответила она хвастливо. — У нас всего полно в других залах. Но тебе пора идти на кухню… Нет, давай покажу еще вот то зеркало!
В трех шагах под легким покрывалом высится некий мольберт на растопыренных ножках. Иримэ сдернула покрывало, оно легчайшим облачком взвилось в воздух, открыв мутную поверхность массивного зеркала, а потом долго падало на пол.
Зеркало сильно тронутое временем, стекло или что там вместо него настолько вышло из строя, что ничего не видно, кроме сизого тумана, словно на него изо дня в день попадали брызги пены, застывали, а отмыть никто и не подумал.
— И чё? — спросил я. — Священная реликвия старины?..
— Священная, — произнесла она. — Нравится?
Я ответил дипломатически:
— Да, среди тех, кто восхищается стариной, у меня даже были приятели…
— Это непростое зеркало, — произнесла она. — Оно пришло к нам от великой эпохи Древнего Переселения.
— Само пришло?
Она поморщилась.
— Примитив.
— Ах да, понял, — сказал я. — Ну, не сразу понимаю, я тугодум местами. Сейчас я думаю тем местом, где туго. В смысле, туго, даже натужно думается. Это зеркало только как археологическая редкость?
Она покачала головой.
— В нем можно увидеть все места, где побывал.
— Ух ты, — сказал я пораженно, — это здорово. А остальное покрыто «туманом войны»?
Она переспросила:
— Каким туманом?
— Ну, — ответил я, — это такой термин. Военный. Из военного ремесла, чтобы понятнее, но все равно не все поймут из нового поколения, как мне чуется… И что надо, чтобы увидеть?
— Ты ничего не узришь, — отрезала она снисходительно, — ты же не благородный эльф.
— А что видите вы?
Она равнодушно пожала плечами.
— Горы. Горные вершины. Да и то не вершины, а так… камни вокруг крепости. Мы очень давно никуда не выходим. Никто не выходит, это опасно.
— А-а, — сказал я, — тогда это просто реликвия. Ценная! Потому что древняя. Почти тутанхамонья. А что у вас еще есть для туристов?
Что за туристы, она не поняла, но по моему тону и наглой морде понять несложно, потому нахмурилась и сказала величественно:
— Думаю, здесь все для тебя, человек, дивно и необычно.
— Так и думайте, — одобрил я, — это хорошо, так и нужно для хорошего пищеварения и цвета лица. Ну, я пойду на кухню? Там мне тряпочку уже постелили?.. У порога?
