Танцевальный зал дворца был высок, этажа в три, и длинен, но с боков стиснут двумя рядами мраморных колонн. На балконе в торце зала размещался оркестр. Зал был освещен электрическими лампами. Ламп было много, но они все время перегорали и лопались, отчего в зале царила новогодняя атмосфера хлопушек и конфетти – осколки лампочек сыпались сверху на высокие прически и обнаженные плечи придворных дам.
Кора пошла вперед по открытому пространству в центре зала – туда не смел ступить ни один из гостей. Кора понимала, что нарушает некие незыблемые правила этикета, но именно к подобным нарушениям она и стремилась.
Вокруг Коры шумели придворные, кривились недовольные женские лица, пахло пудрой, потом и одеколоном, мужчины пожирали глазами украшенные золотыми бабочками обнаженные плечи и бедра прилетной красавицы.
Император, который вошел в зал как раз следом за Корой, увидел ее издали, потому что все склонились в глубоком поклоне, а Кора, не знавшая, что надо склоняться, осталась стоять, как сигнальный столб высотой в сто восемьдесят сантиметров. Кроме того, нарушив по крайней мере дюжину строжайших установлений и правил, Кора помахала императору прекрасной ручкой, охваченной вместо браслетов совершенно как живыми роботогадюками, и крикнула:
– Привет, Дуагим! Вы послали телеграмму в Махачкалу?
Император, натянуто улыбаясь, широкими шагами пересек замерший зал и, подойдя к Коре, возмущенно зашипел:
– Спасибо, что хоть на «ты» не обратилась! За хамство тебя положено четвертовать.
– Тогда вы наверняка проиграете пари, – ответила Кора, лучезарно улыбаясь. Так лучезарно, что даже в злобной душе императора что-то дрогнуло.
– Первое танго за мной, – сказал он, отмахиваясь от золотых бабочек, которые восседали на плечах Коры и время от времени, будто собираясь улететь, начинали взмахивать крыльями, усеянными маленькими алмазами.
Когда император, сдержав слово, пригласил Кору на первое танго, она все же повторила вопрос:
– А как с телеграммой?
– Пошлю, пошлю, – отмахнулся император. – А твои змеи не кусаются?
– Зачем же я буду истреблять своих поклонников? – удивилась Кора.
– А если бы я не был поклонником?
– Тогда и посмотрим, ваше величество, – ответила Кора.
– Тогда я не буду рисковать. А как проходит ваше расследование?
– Отвратительно, – призналась Кора. – Мне не с кем поговорить о преступлении.
– Говорите со мной.
– Вы не скажете правды.
– Я поклялся не лгать вам, – ухмыльнулся император.
Кора чувствовала уколы враждебных глаз – сотни людей смотрели на нее и мысленно готовили ей гибель. Она была вызовом всей женской половине придворного человечества.
Танцевал император плохо, грубо, по-солдатски. Коре приходилось думать о том, как бы вовремя убрать ногу из-под его сапога. Наконец танго кончилось. Император отвел Кору к полке с прохладительными напитками и взял себе высокий бокал, забыв угостить гостью.
– Эй! – крикнул император. – Ирациум, пес паршивый! Иди сюда.
От небольшой группы придворных, напряженно наблюдавших за императором, отделился прямой в спине, четкий, выглаженный и тщательно причесанный господин. Подойдя к императору, он низко поклонился.
– Вот кто тебе нужен, – сказал император. – Это советник Ирациум, бывший секретарь моего дяди. Ирациум, расскажи даме из ИнтерГпола все, что ты знаешь об убийстве своего шефа.
– Убийство его величества императора было совершено заговорщиками с Земли, – ответил советник. Каждое движение его губ было экономным и размеренным. Размеренность была главным качеством господина Ирациума. – Я надеюсь, что это злодеяние не останется безнаказанным.
Советник обернулся к императору, словно ожидая похвалы. Так оборачивается пудель к дрессировщику. Глаза советника были испуганные.
– Молодец, продолжай, – сказал император и обернулся к Коре, пояснив: – После смерти моего дяди этот старый идиот остался без работы. А я так и не решил, дать ему пенсию или пускай проживает наворованное.
Император громко засмеялся, и, не зная, в чем причина смеха повелителя, многочисленные гости разразились хохотом.
– Да помолчите вы! – Император обернулся к хохочущему залу и замахал руками, стараясь его унять. Кора почувствовала, как тонкие сухие пальцы советника дотронулись до ее руки. Она приняла у него свернутый в горошину листок бумаги и незаметно заложила его за браслет. Змея блеснула алмазным глазом.
– Мне больше нечего сообщить следствию, – сказал советник Ирациум, когда смех улегся и император снова обратил к нему строгий взор.
– Хорошо, иди.
Император поднял руку, и, подчиняясь этому жесту, сквозь толпу к ним приблизился адъютант Гим.
Император сказал Коре:
– Как видишь, ничего нового тебе от придворных не узнать. Весь мой народ убежден в том, что виноваты твои соотечественники. Я думаю, что в твоем докладе ты сообщишь об этом.
– Посмотрим, император, – сказала Кора.
– Тогда иди в гостиницу. Гимочка тебя проводит.
Император потрепал красавца по курчавой голове.
– Я хотела бы еще повеселиться, – сказала Кора. – Я так редко бываю на балах.
– Хорошо, разрешаю тебе протанцевать три танца с моим Гимом.
Император ущипнул взвизгнувшего от радости адъютанта, потом ущипнул взвизгнувшую от боли Кору и, довольно смеясь, покинул зал.
Пока оркестр играл бурный местный танец, в котором кавалер и дама должны были по очереди подкидывать партнера кверху (что удавалось далеко не всем), Кора спросила у Гима, где находится дамский туалет.
Тот смутился и покраснел. Оказывается, вопросы такого рода – страшное табу. Женщина на Нью-Гельвеции скорее умрет, погибнет от разрыва мочевого пузыря, чем опустится до такого вопроса.
Так что Гим мог лишь зажмуриться и показать пальцем общее направление.
В том направлении Кора и упорхнула. Публика расступалась перед ней, и она неслась по живому коридору, как Золушка, убегая с бала.
В тесном и неблагоустроенном женском туалете Золушка уединилась в кабинке и развернула записку, написанную крошечными буквами на папиросной бумаге.
«В десять вечера вас будет ждать человек у номера 64 на четвертом этаже вашей гостиницы».
Ни подписи, ни разъяснений. Но этого Коре было достаточно. Дело сдвигалось с мертвой точки. Она искала – ее нашли.
Кора поглядела на часы, вставленные в глаз одной из змеек. Восемь часов тридцать две минуты.
Кора вышла из туалета. Гим ждал ее поблизости, глядя в сторону.
Кора воспользовалась его деликатностью, чтобы сделать вид, что не заметила чичероне. Она скользнула в другую сторону и, не внимая призывным возгласам спохватившегося адъютанта, вбежала в танцевальный зал, выбрала офицера гигантского роста, который как раз крутил головой, выбирая себе партнершу, и кинулась к нему в объятия с громким вопросом:
