– Ты раздеваешься или будешь орошать своей кровью белые одежды?
– Орошать, – сказала Кора. Она рассудила, что ткань ее платья все же хоть какая-никакая, но защита от глупого тупого шампура.
– Ложись!
Кора присела на край кровати. Мягкие пружины поддались нажиму ее тела, и все сооружение нежно застонало.
Вернее всего, кровать одновременно является прибором, может, в ней скрыт механизм. Ведь от ее дубликата во все стороны тянутся провода и трубки. Здесь их не видно, но это не означает, что их нет. Вернее всего, они искусно запрятаны, чтобы не смущать школьные экскурсии и иностранных туристов, которых сюда порой заводят, чтобы показать, как спали в прошлые века великие императоры Нью-Гельвеции.
Как бы узнать, в чем секрет кровати?
– Ложись, – приказал император. – Не вечно же нам с тобой здесь возиться! Начинай эксперимент! Сейчас мы тебе покажем, шпионка, как убивают императоров!
– Ну что ж, если вы иначе не умеете обращаться с женщинами, – вздохнула Кора, – придется мне терпеть.
Император не поддался этой демонстрации, а Гимушка, ревнуя, произнес:
– Она сама хочет, чтобы ее помучили, сама просит, ваше величество.
– Если так, – ответил император, – то она еще пожалеет.
Его рыжие глазки метали молнии из своих пещер. Кора медленно улеглась на кровать и утонула в ней. Удобно было – сказочно! Подумалось: жили же императоры! А подсознание подсказывало: и их любовницы.
Она метнула короткий взгляд на императора, который склонился с шампуром в короткопалой веснушчатой лапе. Нет, только не эта рыжая рожа!
Кора потянулась, незаметно ощупывая кровать – как бы включая датчики на всем своем теле. И части тела безмолвно рапортовали ей: пятки – ничего не почувствовали. Мягко и удобно. Левая икра – мягко, правая икра и бедро – некоторое возвышение, которое может оказаться результатом неаккуратной работы постельничего; правая ягодица – ничего интересного, левая ягодица – а нет ли здесь проводка?
– Ты о чем задумалась? – спросил император.
– О своей неладной судьбе, – ответила Кора.
– Может, откажешься от испытания?
– И что тогда будет?
– Тогда ты проиграешь спор, мои адъютанты покинут опочивальню, а я сниму с себя одеяние и присоединюсь к тебе в постели, – сообщил император. – А если ты вздумаешь сопротивляться, то через три минуты окажешься в тюрьме вместе со всеми земными шпионами.
– Или под автобусом на улице! – добавил Гим. Он все еще ревновал и мечтал, чтобы Кора помучилась.
– Ладно, – сказала Кора, протягивая руки за голову так, чтобы пальцы могли проверить часть ложа, примыкавшую к спинке и столбам балдахина. – Начинайте. И не мучайте меня больше, чем необходимо, ладно?
– Я первый! – сказал Гим. – Можно я первый буду ее мучить?
– Стыдно, – откликнулся император, коротким энергичным жестом отсылая из комнаты всех, кроме Гима, людей. Остальным не хотелось уходить, потому что они лишались увлекательного зрелища. Но пришлось подчиниться, хотя дверь осталась чуть приоткрытой и за ней слышалось бормотание, возня и поблескивали блудливые глаза.
– Стыдно, – повторил император, – устраивать возню вокруг незначительного события. Неужели ты думала, что я снизойду до того, чтобы тыкать в девушку шампурами, словно в кусок маринованного мяса? Разумеется, это занятие для Гима.
Из-за двери раздался смешок. Император в два шага преодолел расстояние до двери и резким движением захлопнул ее, прихватив краем нос одному из адъютантов.
Это отвлечение оказалось Коре на руку. Даже Гимушка отвернулся к двери и захлопал в ладоши, радуясь беде своего товарища. Кора быстро провела руками по краю кровати, забралась пальцами в щель между периной и спинкой, пробежала кончиками пальцев по основанию столбиков балдахина – по крайней мере, в двух местах она нащупала провода, а на спинке – пластинку, которая могла оказаться крышкой какой-то коробки. Это было интересно.
Император уже возвращался к постели. Он почуял, что Кора отвлеклась, и громко прикрикнул на нее:
– Не двигаться! Это тебе не койка в твоей конуре!
– Я устраиваюсь поудобнее!
– Какие могут быть удобства! Лежи, где лежишь, а то все испортишь!
– Что испорчу?
– Кровать испортишь. Мне она еще пригодится.
– А разве вы на ней не спите, ваше величество?
– Что надо, то я на ней и делаю, – отозвался император. – Расстегни платье!
– Не буду. Эксперимент должен быть максимально приближен к действительности.
Осторожно-осторожно пальцами – снова к спинке кровати! Дотянуться, постараться открыть коробочку в тот момент, когда их внимание будет отвлечено.
Император протянул Гиму шампур так, словно передавал ему шпагу на поле сражения.
Гим принял шампур и взмахнул им, как шпагой. И тут же вознамерился со всего размаха всадить в грудь Коры. Это ей не понравилось, и Кора завопила:
– Ты с ума сошел! Осторожнее!
– Давай! – закричал на адъютанта император. – Коли!
Гим замер с поднятым шампуром, затем все же ударил им в грудь Коры, но сделал это не в полную силу, а как бы застеснявшись и осознав, что совершает не очень красивый поступок.
– Иййех! – взвизгнул он, и Кора подпрыгнула на постели, потому что удар в грудь оказался очень болезненным и ей показалось, что ее и на самом деле проткнули насквозь.
Шампур тут же согнулся, и Гим, который перенес на него весь свой вес, потерял равновесие и рухнул на постель, оказавшись при соприкосновении существом костлявым и жестким.
Коре и не понадобилось вспоминать, что она молодая глупая женщина, – и без этого она завопила так, что затряслись дворцовые стены, а император отскочил к двери. Но сбежать ему не удалось, потому что адъютанты с той стороны захлопнули дверь и держали ее в четыре руки.
Гим попытался слезть со своей жертвы, но никак не мог понять, где верх, а где низ.
Довольная поворотом событий, Кора смогла приоткрыть крышку на спинке кровати и, изогнувшись, посмотреть наверх – под крышкой было несколько кнопок, под каждой из кнопок – цифра. Последняя красная кнопка была побольше прочих размером…
Перестав кричать, Кора вытолкнула из постели незадачливого убийцу.
Император, недовольный собственным испугом, возвратился к постели, поднял Гима за шиворот и отбросил в угол опочивальни.
– Спасибо, – сказала Кора, – я подумала, что он меня задавит. А ведь мы об этом не договаривались. Или вы меня протыкаете, или отпускаете восвояси. Причем не одну, а со всеми землянами.
– Помолчи, дура! – рассердился император. – Тебе кажется, что здесь шутят? Так вот – здесь никто не умеет шутить. И ты не выйдешь отсюда живой. Даже если мне придется переломать все шампуры империи.
