— Подождите, — прервала его Кейси, — мы не то, чтобы не интересуемся Интернетом, но не знаем, о каком заболевании идет речь. У Джулии опухоль, предынфарктное состояние…
— Извините меня. Я почему-то предположил, что вы знаете о своем диагнозе, так как подозрение на рассеянный склероз напрашивалось само собой. Снимки это подтверждают.
— У меня рассеянный склероз? — спросила я. — У меня рассеянный склероз? Я буду калекой? В инвалидной коляске? У меня двухлетняя дочь. Разве эта болезнь поражает и молодых людей? То есть я хотела сказать, что думала, будто это заболевание касается только людей пожилого возраста. Подождите, но мой доктор, терапевт… Там речь шла об атаках…
— Об атаксии, вызванной действием вируса или инфекцией во внутреннем ухе. Состояние редкое, и оно может спровоцировать проблемы с координацией, даже слуховые галлюцинации, но вы, миссис Джиллис, уже перешагнули возрастной рубеж, когда вас можно было бы исключить из группы риска.
— Депрессия, синдром хронической усталости. Это ведь тоже возможно? Визуально, то есть виртуально это не определить. Отравление. Ртутное. Что-то такое тоже я слышала от врача.
— Миссис Джиллис, перечисленные заболевания могли принести вам больший вред! Было время, когда рассеянный склероз диагностировался в единичных случаях, но теперь существуют способы доказать правильность этого диагноза со стопроцентной уверенностью. Я могу констатировать как факт, что вы больны уже не один год. Подождите! У вас отмечается период восстановления. Наш мозг обладает удивительной способностью мобилизовать ресурсы организма, когда один из участков системы поражен. Это похоже на работу полиции, которая после аварии направляет поток машин по другой полосе движения. Между двадцатью и сорока годами наблюдается начало заболевания. Но это не инфекция! Ваше состояние характеризуется постепенным разрушением миелинизированного нервного волокна, когда…
— Я знаю, что такое рассеянный склероз! — сказала я сердито. — И именно поэтому мне необходимо услышать мнение еще одного специалиста. Я ведь сейчас чувствую себя хорошо. Великолепно, можно даже сказать. На прошлой неделе я посетила танцевальные занятия, хотя и ощущала некую напряженность в мышцах. Но если бы у меня было то, что две недели назад, я шаталась бы, как пьяная.
— Нет, это вовсе не обязательно. Давайте надеяться, что ремиссия продлится долгое время. Люди иногда после первого серьезного проявления болезни остаются в норме. Многие годы. Это происходит не так часто, но я был свидетелем таких случаев. То, что вы сказали, не может не радовать. У вас нет больше проблем с координацией. Значит, это дает нам основания предполагать, что у вас не самая страшная форма рассеянного склероза.
— Если он у меня вообще есть!
— Это может быть случай, который у нас принято рассматривать, как заболевание с низкой частотой повторений, — продолжал доктор. — Возможно, пройдет не один месяц, прежде чем вы ощутите ухудшение состояния. И даже притом, что это возможно, вы можете столкнуться с приступообразными болями не такой силы, как раньше. Не буду скрывать, вероятно и другое развитие событий, когда симптоматика обострится. Мы не можем говорить наверняка. Как вы сами оцениваете свое состояние?
Я подумала о чувстве онемения в конечностях.
— Немного затекают ноги и руки, — сказала я. — Наружная часть бедра. У меня есть небольшие проблемы с координацией. А еще мне довольно сложно сформулировать мысль. Это звучит глупо, но иногда мне трудно скомпоновать слова. Получается, что у меня проблема управления и телом, и мозгом.
— Как долго вы наблюдаете когнитивную дезориентацию? — Доктор Биллингтон выглядел заинтересованным, но не удивленным.
— Проблема контроля? — Я вспомнила то ощущение ужаса, которое настигло меня тогда в балетном классе.
— Сколько? Неделя, месяц? Кейси ответила за меня:
— Два года. По крайней мере, я уже тогда стала замечать. И она готова это подтвердить.
— Понятно. Я говорил о проблемах с памятью.
— У меня нет проблем ни с памятью, ни с мышлением, — закричала я, начиная плакать и злясь на себя, за то, что не сумела сдержать эмоций. — У меня есть небольшая проблема с запоминанием информации, но я думаю, что такое происходит со многими женщинами накануне менопаузы. У меня и раньше наблюдались трудности восприятия. Еще в школе. Она передалась…
— Все сходится. То, что вы описали, подтверждает наличие заболевания.
— Нет! Со мной все в порядке!
— Что ж, не буду спорить. Притом, что у вас не отмечалось никаких тяжелых симптомов, все указывает именно на это. — Доктор Биллингтон вздохнул. — Но нам придется наблюдать за малейшими переменами, чтобы не пропустить важных или переломных моментов. Тем более, что у вас совсем недавно был довольно сложный период. Что могло спровоцировать обострение? Смерть родственника? Шок? Я спрашиваю вас не из любопытства, а потому что стресс мог повлиять на ваше состояние.
— Да, — сказала Кейси.
— Но я все-таки думаю, что мне понадобятся консультация еще одного терапевта и еще несколько анализов. Я не ставлю под сомнение ваш авторитет, но… — начала я.
— Я только приветствую это, миссис Джиллис. Однако такие снимки трудно оспорить, — произнес доктор Биллингтон. — Это снимки позвоночника пациента, у которого смело можно диагностировать рассеянный склероз.
Кейси позже начала объяснять то, что говорил еще доктор Биллингтон. Она тщательно все законспектировала. Он сказал, что делает мне назначения, которые рекомендовал бы «своей собственной жене». Он предложил провести консультацию относительно необходимости курса уколов. Эти уколы давали надежду если не на выздоровление, то на стабильное состояние. Единственное лекарство, которое я узнала, — интерферон. Я слышала, что его используют при лечении рака. Уколы давали облегчение, но имели и побочные эффекты, хотя и незначительные, но «требующие внимания». Кейси спросила о том, насколько эффективным ему представляется применение антидепрессантов, а затем засыпала его вопросами о том, работают ли в округе группы поддержки и окажут ли они ощутимую пользу. Она рассказала доктору о том, что слышала о мышечных релаксантах, которые не только способствуют снятию мышечного напряжения, но и нормализуют сон. Кейси успела даже спросить у него о занятиях йогой и танцами, о влиянии на мой организм жаркого и влажного лета и о том, не вредно ли мне работать с компьютером.
Я не задала ни одного вопроса.
Мой мозг кричал, но ни одного звука не сорвалось с моих уст.
Доктор Биллингтон вручил мне кипу разноцветных листков с ответами на особенно часто задаваемые вопросы и с номерами телефонов врачей, но я просто уронила все бумаги: не потому, что у меня начался мышечный спазм, а потому, что я не могла принять эту новость как нечто само собой разумеющееся.
Доктор отнесся к моему настроению с пониманием:
— Мне тоже нелегко вручать вам эти буклеты. Пройдет немало времени, прежде чем вы поймете, что ваше тело вас не предало, — просто иногда очень сложно сохранить здоровье.
