Глава десятая
Следующей весной, когда мне исполнилось пятнадцать, случилось важное событие. Моя кузина, названная в честь моей мамы, вышла замуж.
За месяц до свадьбы Сеси (так все звали ее) приехала к нам со своей матерью Джульеттой (которая доводилась мне тетей) и женихом Патриком. Он был очень симпатичным, уже совершил миссионерскую поездку и работал ассистентом в университете Нью-Йорка. Мой отец тут же прокомментировал это событие: «Сеси попала в цель», за что мама наградила его недобрым взглядом. Я не до конца понимала, что имеет в виду папа, но знала, что Сеси может гордиться будущим союзом. Мужчины-миссионеры считались самыми завидными женихами. Во всяком случае, так говорили старшие девочки, такие, как Алора Тьерней. Алора ненавидела школу, но лезла из кожи, чтобы получить хорошие оценки. Ее целью было поступить в Бостонский университет, где можно было «поймать большую рыбу». Папу это приводило в бешенство, и он язвительно спрашивал, как может женщина не понимать экономику, если Отец Небесный наделил ее даром управлять домашним хозяйством, не знать философию, если она первый учитель для ребенка, и не быть психологом, если Господь даровал ей счастье материнства?
Патрик прибыл на обед. Он остановился в доме дядюшки Пирса, и Джульетта с Сеси жили у нас. Все ощущали некоторое опьянение от счастья и возбуждения. Сеси было двадцать, а «уважаемому профессору», как называл его папа в моем и мамином присутствии, исполнилось тридцать три. Он разговаривал со всеми покровительственным тоном, высказывал свое мнение по любому вопросу, особенно по поводу места женщины в обществе, нескромности поведения и приверженности материальным ценностям. Жених Сеси много говорил о том, чего ждет от будущей жены (список был достаточно внушительным). Он сказал, что «беседовал» с моей кузиной довольно долго и серьезно, как будто речь шла о приеме на работу. Но так как он был очень красивым и «проверенным», мои кузины и другие девочки охотно внимали его речам, согласно кивая. В моих глазах он выглядел как парень в картонном костюме: вроде бы все в порядке, пока он не выйдет на яркий свет и всем станет видно качество материала. Мама вежливо поинтересовалась, в какой области он работает.
Бедняжка признался, что занимается исследованием американской литературы.
Надо знать, что если в комнате находится мой папа, то вряд ли кому-то удастся избежать дискуссии на тему американской литературы.
Папа начал с «легких» вопросов: полагает ли Патрик, что следует включать в программу изучение произведений Эдгара По, с их темными образами? Или достаточно ограничиться, например, творениями Эмили Дикинсон и Теодора Драйзера, которые получили однозначно положительную оценку критиков? Я наблюдала со стороны – это было похоже на то, как если бы Патрик попал в лопасти гигантского вентилятора. Он, оказывается, считал, что произведения По и других, в том числе Френсиса Скотта Фитцджеральда, не стоит включать и программу.
– То есть вы полагаете, что вера студентов не настолько сильна, чтобы выдержать искушение чтением книг о страстях человеческих? – мягко спросил папа. – Или вы сомневаетесь в убедительности собственных аргументов?
– Думаю, мы должны учитывать, брат Свон, что у некоторых студентов вера и преданность вере еще не уравновесились. Кроме того, есть много других книг, хороших книг, которые заслуживают нашего внимания, если уж мы говорим о молодом неокрепшем уме. Не стоит забывать, что не всякий риск оправдан.
– Риск? – переспросил папа. – А разве принадлежность к Церкви Иисуса Христа святых последних дней уже сама по себе не является риском? Ведь в отстаивании истины мы должны быть готовы противостоять общепринятому. Разве студентов не следует учить принимать и другую точку зрения? Разве можно недооценивать важность любознательности? Ведь мы живем в мире, где она поощряется.
Честно говоря, мне было жалко Патрика, которого папа пригласил на прогулку. Не успели они дойти и до половины двора, как я заметила, что папа стучит кулаком по ладони, а жених Сеси выглядел так, словно хотел расправить крылья и улететь.
Тем не менее, мы, женщины, были рады остаться наедине. Сеси привезла с собой свадебное платье, которое надевала еще бабушка Бонхем, а потом тетя Джульетта. Все мои кузины примеряли его. Это было нечто: роскошный наряд из сатина цвета слоновой кости. На спине оно застегивалось на сотню крошечных обтянутых тканью пуговиц. Платье было очень маленького размера, как наряд на большую куклу. Но Сеси такой и казалась. Я не смогла натянуть платье выше колен, хотя не скажу, что я такая уж крупная. Клэр сумела влезть в него, но оно все равно было ей тесно. Я до сих пор считаю несправедливостью, что девушке нельзя иметь собственное свадебное платье. Как правило, это наряд, не слишком отличающийся от того, какой надевают на крещение. В этом платье надо фотографироваться и обмениваться кольцами, причем церемония проходит в красивом парке или где-то за пределами храма, иногда даже на его ступенях. На бракосочетании мормонов обычно не присутствуют даже члены семьи, потому что муж выполняет роль священника, совершая священный и тайный обряд. Длится он около трех часов, что было бы для меня достаточным основанием не присутствовать на нем, конечно, если бы речь не шла о моей собственной свадьбе.
Приезд гостей благотворно подействовал на маму.
Впервые после похорон она встретилась с сестрой, с которой была очень дружна. Каждую неделю они посылали друг другу письма. Я имею в виду не электронные письма, а настоящие почтовые послания. Они бы виделись чаще, если бы муж тети Джульетты, Артур, не боялся летать и не отказывался вести машину от самого Чикаго, где они жили еще с тех пор, как Сеси была в моем возрасте. Я полагаю, что он не стал бы возражать против того, чтобы жена отправилась на самолете без него, ведь если бы она погибла, то оставался бы еще один родитель, который мог взять на себя бремя заботы о младших братьях и сестрах Сеси, одну из которых звали Офелия. Мы называли ее Лили. Я понимаю, что людям нравятся шекспировские имена, но для меня назвать дочку Офелией или Джульеттой – все равно что дать ей имя Самоубийство. Не могу я этого понять.
Среди известных мне людей тетя была единственной, кто носил имя Джульетта.
В тот вечер, когда мама со своей сестрой спустились вниз, я села за компьютер и написала Клэр.
«Думаешь, он такой уж классный?» – спросила я.
«Сеси повезло, – ответила она мне. – Те, кто совершил миссионерскую поездку, прошли сквозь огонь и воду, с этим не поспоришь, ведь так? Поэтому он имеет право высказываться так категорично».
«Он был в Милуоки, – напомнила ей я. – Подумай сама».
«Разве в Милуоки нет людей, которые нуждаются в обращении в веру?»
«Может, и так, – написала я. – Но ведь это не Уганда, а он ведет себя, словно герой».
«РВ прибыли», – сообщила Клэр, что означало: «родительские войска» в комнате.
Я просто надоеда.
Но то, как большинство девушек суетилось вокруг парней, смущало меня. Другие родители не обращали на это особого внимания, но не мои. Конечно, мы были очень рады за Сеси. Свадьба должна была состояться в большом храме в Солт-Лейке, и семья Патрика была довольно богатая. Они подарили Сеси жемчужное ожерелье и планировали устроить праздничный банкет в ресторане, пригласили профессионального фотографа («Но только чтобы сделать черно-белые фото», – предупредил Патрик). Все это вписывалось в сценарий красивого праздника. Обычно мормоны устраивали скромный прием, но всегда по высшему разряду: то ли на нижнем этаже храма, где угощали сыром, сладостями и крекерами, то ли в банкетном зале отеля. Выбор зависел от семьи. Мы с нетерпением ждали свадьбы[ она обещала быть богатой и давала прекрасный повод купит себе новые наряды.
