«Анна! Ни один бальзамировщик не смог бы наложить мне грим так, как это умею я сама. Слава богу, что у меня есть „куколки“. Извини, что не смогу быть на твоей свадьбе. Я люблю тебя.
Джен».
В записке Уинстону Адамсу было написано:
«Дорогой Уин! Я была вынуждена уйти, чтобы спасти твоих крошек. Спасибо тебе за то, что все почти сбылось.
Дженифер».
Сенатор Адамс никак не объяснил содержание записки. Когда его обступили репортеры, он скупо произнес:
– Никаких комментариев.
Анна тоже не раскрыла рта. Доктор Галенс наотрез отказался обсуждать заболевание Дженифер. За день до смерти она перенесла незначительную операцию, ничего больше он добавить не может.
Похороны были сплошным кошмаром. Обезумевшие толпы запрудили площадь перед церковью, движение на Пятой авеню было заблокировано. Для наведения порядка и восстановления движения вызвали конную полицию. В газетах публиковалась биография Дженифер, на первых полосах помещалась фотография Анны.
В довершение всей этой лихорадочной сумятицы приехала мать Дженифер; она рассказывала каждому мало-мальски заинтересованному репортеру историю о Золушке, принималась рыдать по всякому поводу и требовала составить опись всей одежды, мехов и драгоценностей Дженифер.
Анна могла бы заняться матерью Дженифер, но появление Клода Шардо вызвало новые осложнения. Он предъявил ее завещание и, пока Генри Бэллами лихорадочно искал более позднее завещание, успел объявить себя законным наследником.
Наконец, как кульминация всего этого кошмара, явилась Нили О’Хара.
Она была вне себя от отчаяния, что не успела на похороны. Перед этим она находилась в Испании. Она стала жить у Анны, сразу же переключив все внимание прессы на себя. Газеты оставили Дженифер и перешли на Нили, которая сделалась болезненно худой и очаровательной. Она горела желанием приступить к работе, но, разумеется, лишь после того, как придет в себя от этого ужасного события с Дженифер.
Каким-то непостижимым образом все это время Анне удавалось не сходить с телеэкрана. Теперь она записывала рекламные программы, и новые владельцы компании умоляли ее продолжать участвовать в передачах, суля небывалые гонорары. То, что она оказалась замешана в трагической истории Дженифер, способствовало росту ее собственной популярности. Свадьбу они с Кевином перенесли на апрель.
Прошло три недели, прежде чем ажиотаж в прессе понемногу утих. Затем, после двух дней молчания, двух дней, в течение которых имя Дженифер не упоминалось в прессе, газеты взорвались новыми шапками. Сенатор Уинстон Адамс ушел с политического небосклона. Он перенес сильное нервное потрясение и намеревался целый год посвятить путешествиям.
Самоубийство Дженифер стало обрастать новыми досужими домыслами.
Доктор Галенс был встревожен. Да, он в конце концов раскрыл сенатору характер заболевания Дженифер: как жених покойной тот имел право знать правду. Но она предназначалась для сенатора, а не для прессы.
Записав несколько рекламных передач, Анна сбежала с Кевином в Палм-Бич. Для нее это была одна из самых прекрасных недель за несколько последних лет. К тому же это Дало ей возможность избежать истерии, связанной с первым появлением Нили на телеэкране. Новый поверенный Нили заключил для нее, как для зарубежной звезды, контракт на участие в эстрадном шоу с ведущими американскими исполнителями за умопомрачительный гонорар. Передача шла не в прямом эфире, а в записи, так Нили чувствовала себя уверенней.
Анна смотрела это шоу по телевизору в Палм-Бич. Нили была неподражаема. Великолепно было все – голос звучал идеально, вся она излучала какое-то сияние, глаза горели словно уголья. Нили была уже не ребенок, но озорная шаловливость по-прежнему сохранялась в ее манере исполнения. Дрожащие губы, нервический смех, девчоночье желание угодить – все это было видно невооруженным глазом. Это казалось невероятным, но она выглядела лучше, чем когда-либо.
Опять раздавались громогласные характеристики: «гениальная актриса», «живая легенда». Это было яркое, ошеломляющее возвращение на Олимп. Она подписала контракт на картину в Голливуде.
Нили вновь была на вершине славы.
Нили
1961
Нили небрежно бросала вещи в сумку.
– Куплю там новую одежду, – сказала она Анне. – Ну ее! Я вообще почти все свое барахло оставила в Испании, так могу же я хоть что-то оставить у тебя?
– Я, вероятно, выйду замуж до твоего возвращения, Нили, а потом отправлюсь в кругосветное путешествие. Квартиру на это время, видимо, сдам кому-нибудь.
– Ладно, тогда я все это забираю. Я как цыганка, ничего при себе, все разбросано по разным местам. Ну хорошо, раз так. А то бы я совсем без гроша осталась. Да, а что стало с деньгами Дженифер?
– Они все перешли к ее матери. То парижское завещание оказалось поддельным – Генри обнаружил в нем какие-то несоответствия. Клод будет получать пятьдесят процентов за повторный показ всех фильмов, снятых в то время, когда у нее был с ним контракт. Но все остальное переходит к ее матери. В основном, это драгоценности и меха. И на экран снова выпускаются ее фильмы. Но по-настоящему больших денег у Дженифер не оказалось.
Нили пожала плечами.
– Знаешь, для актрисы, совершенно лишенной таланта, она жила очень хорошо. Почему, ты думаешь, она сделала это? Я имею в виду самоубийство.
– Я уже говорила тебе, Нили, что не знаю.
– Так вот, я все вычислила. По-моему, ничего серьезного у нее не было. Слухи, конечно, ходят разные: одни думают, что у нее был туберкулез, и до меня даже дошло совершенно невероятное предположение, что у нее был неизлечимый рак. А я считаю, что она потому отравилась лекарством, что начала терять свою привлекательность.
– Но это же смешно! Дженифер была красивее, чем когда-либо.
– Но ведь ее последняя картина провалилась. Ну да, конечно, новая картина теперь принесет доход, раз такая реклама, но я слышала, и она тоже не бог весть что. Нет, она сходила со сцены, это точно.
– Нили, она вообще хотела уйти из кино, собиралась выйти замуж.
– Ну да, читала я в Испании всю эту чепуху, как она вдруг нашла настоящую любовь и все такое. Но, послушай, ведь этот сенатор вовсе не Рок Хадсон. Помню, в свое время Джен порядком надоело сиднем сидеть дома, хоть она и считалась женой Тони, а ведь тот был молодой и шикарный. Нет-нет, по-моему, она просто не могла свыкнуться с этой мыслью. Становилась старше, внешность ее вот-вот должна была поблекнуть, и она не смогла смириться с тем, что он всего-навсего сенатор. Вот и выпила пузырек снотворного. Ну а мне волноваться нечего. У меня есть талант, а толстая я или худая – значения не имеет. Возьми Элен Лоусон. На меня, она, разумеется, не похожа, на сцене держалась заученно, а сейчас, когда голос у нее пропал, отправляется в Калифорнию играть какую-то характерную роль в телесериале. Но и с таким голосом она все равно возьмет свое, потому что у нее есть талант.
