Она отпрянула, глаза широко раскрылись, словно ей отвесили
оплеуху. А потом повернулась к пугалу, занесла правую руку над левым плечом.
Последние лучи заходящего солнца окрасили тарелку в багрянец. Губы Маргарет
превратились в тонкую белую линию. На мгновение мир застыл.
— Риса! — яростно, пронзительно выкрикнула она, и выбросила
руку вперед. Пальцы разжались, указательный вытянулся вдоль линии, по которой
полетела тарелка. Из всех, кто находился во дворе (в том числе и три ковбоя,
которые тоже остановились, чтобы посмотреть, как хозяйка бросает орису), только
Роланду хватило остроты глаз, чтобы проследить за полетом тарелки.
«Точный бросок! — радостно подумал он. — Очень точный!»
Тарелка с низким воем летела над утоптанной землей двора.
Менее двух секунд потребовалось тарелке для того, чтобы достичь цели.
Картофелина развалилась на две половинки, одна упала на землю у правой руки
чучела, вторая — у левой. Сама же ориса вонзилась в воротину.
Мальчишки издали восторженный крик. Бенни вскинул руку с раскрытой
ладонью, как научил его новый друг, Джейк, звонко хлопнул по ней второй
ладонью.
— Отличный бросок, сэй Эйзенхарт! — крикнул Джейк.
— Отличное попадание! Спасибо тебе! — добавил Бенни.
Роланд заметил, как разошлись губы женщины, обнажая зубы, когда
она услышала эту искреннюю похвалу, совсем как у лошади, увидевшей змею.
— Мальчики, на вашем месте я бы ушел в дом, — сказал он. На
лице Бенни отразилось недоумение. Джейк еще раз взглянул на Маргарет Эйзенхарт
и все понял. Ты делаешь, что от тебя следует… а потом до тебя доходит, что ты
сделал.
— Пошли, Бен, — бросил он.
— Но…
— Пошли, — он взял своего нового друга за руку и потянул к
кухонной двери.
Роланд позволил женщине постоять несколько секунд, чтобы она
пришла в себя. На ее щеках еще горели пятна румянца, но в остальном лицо
побелело, как молоко. Стрелок подумал, что она изо всех сил старается побороть
тошноту.
Подошел к воротине амбара, схватился за сектор орисы с тупой
кромкой, потянул на себя. Удивился, сколь большое усилие пришлось приложить,
прежде чем тарелка шевельнулась и, наконец, ее удалось вытащить. Он принес
тарелку Маргарет, протянул со словами:
— Твой инструмент.
Поначалу она орису не взяла, зато бросила на Роланда полный
ненависти взгляд.
— Почему ты насмехаешься надо мной, Роланд. Как ты узнал,
что Воун взял меня из клана Мэнни? Скажи нам, прошу тебя.
Помогла, конечно, роза, прикосновение к ней усилило
интуицию, помогло и лицо Маргарет, в котором было немало общего с лицом старика
Хенчека. Но он не собирался объяснять этой женщине, каким путем и откуда
попадали к нему те или иные сведения. Поэтому просто покачал головой.
— Я этого не знал. И не насмехался над тобой.
Маргарет Эйзенхарт ухватила Роланда за шею. Сухой, жаркой
ладонью. Наклонила ухо к своему перекошенному рту. Он подумал, что уловил запах
всех кошмаров, которые мучили его с того момента, как она решила покинуть своих
близких ради крупного ранчера Кальи Брин Стерджис.
— Я видела, как вчера вечером ты говорил с Хенчеком. И еще
будешь говорить с ним? Будешь, не так ли?
Роланд кивнул, завороженной ее хваткой. Невероятной для
такого миниатюрного тела силой. Она шумно дышала ему в ухо. Неужто лунатик
таился внутри каждого, даже в такой вот женщине? На этот вопрос ответить Роланд
не мог.
— Хорошо. Я говорю, спасибо тебе. Передай ему, что Маргарет
из клана Красной тропы прекрасно живет со своим любимым, ага, прекрасно, —
хватка стала еще крепче. — Передай ему, что она ни о чем не сожалеет! Сделаешь
это для меня.
— Ага, леди, будь уверена.
Она выхватила у него тарелку, не боясь порезаться об острую
кромку. С тарелкой явно почувствовала себя увереннее. Посмотрела на него
полными слез глазами.
— Ты говорил с моим отцом о Пещере? О пещере Двери?
Роланд кивнул.
— С чем ты пришел к нам, ты, несущий смерть человек с
ружьем?
Подошел Эйзенхарт. С тревогой глянул на жену, которого ради
него ушла из привычного ей мира. Какие-то мгновения она смотрела на него так,
словно видела впервые в жизни.
— Я делаю только то, что велит ка, — ответил Роланд.
— Ка! — воскликнула Маргарет, ощерившись, лицо вдруг стало
злобным, пугающим. — Отговорка всякого возмутителя спокойствия. И ты ничем не
отличаешься от прочих!
— Я делаю, что велит ка, и то же будешь делать ты.
Маргарет смотрела на него, словно не понимая слов. Роланд
оторвал жаркую руку от своей шеи, сжал ее, мягко, не до боли.
— И то же будешь делать ты.
Секунду-другую она держала его взгляд, потом опустила глаза.
— Ага, — пробормотала. — Ага, как и мы все, — вновь решилась
посмотреть на него. — Ты передашь Хенчеку мои слова?
— Ага, леди, как я и обещал.
На дворе, где с каждым мгновение сгущалась ночь, воцарилась
тишина, нарушаемая разве что далекими криками расти. Трое ковбоев по-прежнему
стояли у загона с рабочими лошадьми. Роланд направился к ним.
— Добрый вечер.
— Надеюсь, все у тебя хорошо, — приветствовал его один из
них, коснувшись лба.
— Пусть все будет еще лучше, — ответил Роланд. — Миссас
бросила тарелку и бросила хорошо, мы говорим, спасибо, да?
— Мы говорим, спасибо ей, — согласился другой ковбой. — Рука
у миссас крепкая, глаз острый.
— Острый, — кивнул Роланд. — И вот что я вам сейчас скажу.
Слушайте меня внимательно, прошу вас.
Ковбои недоуменно уставились на него.
Роланд вскинул голову, улыбнулся небу, вновь посмотрел на
них.
— Вам, возможно, захочется поговорить об этом. Рассказать,
что вы видели.
Они не сводили с него глаз, не желая признаться, что такое
желание у них, конечно же, возникло.
— Проговоритесь, и я убью вас всех, — добавил Роланд. — Вы
меня поняли?
Эйзенхарт коснулся его плеча.
— Роланд, право же…
Стрелок сбросил его руку, не оглядываясь.
— Вы меня поняли?
Ковбои кивнули.
