— Этот молодой парень не принадлежит к моей пастве, но он
прав, и я думаю, что вы все это знаете. Вы знаете это сердцем. Даже вы, мистер
Оуверхолсер. И вы, Джордж Телфорд.
— Ничего такого я не знаю, — ответил Телфорд, слабым, едва
слышным, напрочь потерявшим прежнюю убедительность.
— Ложь видна в глазах, вот что сказала бы вам моя мать, — и
Каллагэн сухо ему улыбнулся. Я бы не хотел, чтобы мне вот так улыбались, подумал
Тиан, и тут же Старик повернулся к нему. — Никогда не слышал, чтобы кто-то мог
сказать об этом лучше, чем ты сегодня, мой мальчик. Спасибо, сэй.
Тиану удалось поднять руку и выдавить из себя улыбку. Он
вдруг превратился в персонажа глупого ярмарочного спектакля, который спасается
в самый последний момент благодаря вмешательству сверхъестественной силы.
— Я кое-что знаю о трусости, можете мне поверить, — Каллагэн
уже обращался к сидящим на скамьях мужчинам. Поднял правую руку, изуродованную,
искривленную, напоминающую сухую ветку, посмотрел на нее, опустил. — Можно
сказать, имею личный опыт. Знаю, как одно трусливое решение ведет к другому…
третьему… четвертому… и так далее, пока не наступает момент, когда уже слишком
поздно давать задний ход, когда уже невозможно что-либо изменить. Мистер
Телфорд, уверяю вас, дерево, о котором говорил молодой мистер Джеффордс, не
выдуманное. Калья в смертельной опасности. Ваши души в смертельной опасности.
— Славься Мария, полная благочестия, — воскликнул кто-то с
левой стороны прохода, — и Господин наш с тобой. Да благословен будет плод
твоего чрева, И…
— Завязывай, — рявкнул Каллагэн. — Прибереги эти слова до воскресенья,
— его глаза, синие искорки в темных глубинах глазниц, перебегали с одного лица
на другое. — В этот вечер нам надо забыть о Боге, Марии и Человеке-Иисусе. Нам
надо забыть про лучевые трубки и жужжащие шары Волков. Вы должны сражаться. Вы
— мужчины Кальи, не так ли? Вот будьте мужчинами. Хватит вести себя, как
собаки, ползущие на животе, чтобы вылизать сапоги жестокого хозяина.
Оуверхолсер густо покраснел и начал подниматься. Диего Адамс
схватил его за руку и что-то шепнул на ухо.
На мгновение Оуверхолсер застыл, зависнув над скамьей, потом
опустился на нее.
— Звучит красиво, падре, — заговорил Адамс, с сильным
акцентом. — Звучит смело. Однако, есть несколько вопросов. Один уже задал
Хейкокс. Как ранчеры и фермеры смогут противостоять вооруженным до зубов
убийцам?
— Наняв своих вооруженных убийц, — ответил Каллагэн.
На мгновение воцарилась полная, абсолютная тишина. Казалось,
ответ Старика прозвучал на никому не знакомом языке. Наконец, Адамс решился на
признание.
— Я не понимаю.
— Разумеется, не понимаешь, — ответил ему Старик. — Поэтому
слушай и набирайся мудрости, ранчер Адамс, и вы все слушайте и набирайтесь
мудрости. В шести днях пути к северо-западу от нас трое стрелков и один
подмастерье идут по Тропе Луча на юго-восток, — он улыбнулся их изумленным
взглядам. Повернулся к Слайтману. — Подмастерье немногим старше твоего сына
Бена, но он уже быстр, как змея и смертельно опасен, как скорпион. Остальные
еще быстрее и куда опаснее. Я узнал об этом от Энди, который их видел. Вам нужны
могучие защитники? Их есть у меня. Я это гарантирую.
На этот раз Оуверхолсер поднялся в полный рост. Лицо его
горело, как в лихорадке. Толстый живот дрожал.
— Что это еще за вечерняя сказка для малышей? — прорычал он.
— Если такие люди и существовали, они канули в небытие вместе с Гилеадом. А
Гилеад уже тысячу лет, как превратился в пыль.
Никто не поддержал Оуверхолсера, не попытался оспорить его
слова. Никто не раскрыл рта. Все словно окаменели, превращенные в статуи одним
магическим словом: стрелки.
— Вы ошибаетесь, — спокойно ответил Каллагэн, — но нам нет
нужды спорить об этом. — Мы можем поехать и увидеть все собственными глазами. Я
думаю, хватит маленького отряда. Джеффордс… я… как насчет вас, Оуверхолсер?
Хотите поехать?
— Нет никаких стрелков! — взревел Оуверхолсер.
За его спиной поднялся Эстрада.
— Отец Каллагэн, да спустится на тебя благодать Божья…
— …и ты Джордж.
— …но, если даже стрелки и есть, как они втроем смогут
противостоять сорока или шестидесяти? И эти сорок или шестьдесят не обычные
люди, а Волки!
— Слушайте его, дело говорит, — воскликнул Эбен Тук, хозяин
магазина.
— И с чего им сражаться за нас? — продолжил Эстрада. — Мы из
года в год едва сводим концы с концами. Что мы можем им предложить, кроме
горячей пищи? И какой человек согласится умирать за обед?
— Слушайте его, слушайте его! — хором воскликнули Телфорд,
Оуверхолсер и Эйзенхарт. Другие ритмично застучали каблуками по доскам пола.
Старик подождал, пока шум уляжется.
— У меня есть книги. С полдюжины.
И хотя многие слышали о книгах, сама мысль о том, что они
действительно существует, что до них, до бумаги, даже можно дотронуться,
вызвала вздох изумления.
— Согласно одной из них, стрелкам запрещено брать
вознаграждение за свои услуги. Вроде бы потому, что они ведут свой род от
Артура из Эльда.
— Эльд! Эльд! — зашептали Мэнни, и несколько кулаков поднялись
в воздух, с оттопыренными мизинцем и указательным пальцем. «На рога их, —
подумал Старик. — Вперед, Техас». Ему удалось подавить смешок, но отнюдь не
улыбку, искривившую губы.
— Ты говоришь о крепких парнях, которые бродят по земле и
творят добрые дела? — насмешливо спросил Телфорд. — Ты слишком стар, чтобы
верить в такие байки, Пер.
— Не о крепких парнях, — терпеливо поправил его Каллагэн. —
О стрелках.
— Как смогут трое мужчин выстоять против шестидесяти Волков?
— услышал Тиан свой голос.
Согласно Энди, одним из стрелков была женщина, но Каллагэн
понимал, что не стоит утомлять собравшихся в зале такими подробностями (хотя
сидящему в нем проказнику и хотелось сказать об этом).
— Это вопрос к их лидеру, Тиан. Мы его спросим. И сражаться
они будут не только за горячие обеды, знаете ли. Совсем не за обеды.
— Тогда за что же? — спросил Баки Хавьер.
Каллагэн думал, что они захотят заполучить существо, которое
лежало под половицами его церкви. И Каллагэн тому только радовался, потому что
существо проснулось. Старик, который когда-то бежал из города Салемс Лот,
расположенного в другом мире, хотел от него избавиться. Потому что, не избавься
он от него в самом скором времени, оно его бы убило.
