При броске Сюзанна вытянула руки перед собой, но, как только
тарелки вылетели из пальцев, опустила руки, перекрестив, выхватила из сумок
новые тарелки. Бросила их, потом третью пару, четвертую. Последние две тарелки
вонзились в стену, одна выше всех остальных, вторая — ниже, еще до того, как
первые перестали вибрировать.
На мгновение во дворе Джеффордсов воцарилась полнейшая
тишина. Замолчали даже птицы. Восемь тарелок торчали в человеческом силуэте
одна над другой, верхняя — в горле, остальные ниже, на расстоянии от двух с
половиной до трех дюймов. И чтобы бросить все восемь тарелок, ей потребовалось
не больше трех секунд.
— Ты собираешься использовать тарелку против Волков? — с
благоговейным трепетом в голосе спросил Баки Хавьер. — Да?
— Ничего еще не решено, — холодно ответил Роланд.
И тут подала голос Дили Эстрада: «Но, если бы это был
человек, слушайте меня, его бы разрубило на куски».
А последнее слово осталось за дедом Тиана, который, пожалуй,
имел на этот право, как самый старый житель Кальи: «Именно так!»
6
Когда они возвращались к главной дороге (Энди шел впереди,
нес сложенное кресло и играл победный марш), Сюзанна сказала: «Я могу отдать
пистолет, Роланд, и сосредоточиться на тарелках. Очень приятно, знаешь ли,
издать такой крик, а потом бросить ее».
— Ты напомнила мне моего сокола, — признался Роланд.
Сюзанна сверкнула белозубой улыбкой.
— Я и ощущала себя соколом. Риса! О-Риса! Одно это слово
побуждало меня вложить всю силу в бросок.
Джейку вдруг вспомнился Гашер («Твой старый приятель,
Гашер», — как нравилось называть себя этому джентльмену), и по его телу
пробежала дрожь.
— Ты действительно готова променять пистолет на тарелку? —
спросил Роланд, не зная, смеяться ему или ужаснуться.
— Ты бы стал сворачивать самокрутки, если бы имел доступ к фабричным
сигаретам? — спросила она и продолжила, не дожидаясь его ответа. — Нет,
конечно. Однако, тарелка — отличное оружие. Когда они придут, я намерена
бросить две дюжины. Так что свою долю Волков я выберу.
— А тарелок хватит? — спросил Эдди.
— Будь уверен. Красивых, вроде той, что бросала для тебя,
Роланд, сэй Эйзенхарт, конечно, мало, но тренировочных — сотни. Розалита и Сари
Адамс сортируют их, отбраковывая те, которые неотбалансированы, а потому могут
отклониться от цели. — Она замялась, понизила голос. — Они все приходили,
Роланд, и, хотя Сари храбра, как лев, и не согнется перед торнадо…
— Мастерства ей недостает, так? — сочувственно спросил Эдди.
— Скорее да, чем нет, — ответила Сюзанна. — Она кое-что
умеет, но не чета остальным. И жесткости ей не хватает. Мягковатая она.
— Я могу найти ей другое занятие, — заметил Роланд.
— Какое, сладенький?
— Отряжу в группу сопровождения. Мы посмотрим, как они
бросают тарелки, послезавтра. В пять часов, Сюзанна. Они знают?
— Да. Чуть ли не вся Калья заявится посмотреть, если ты
разрешишь.
Роланду это определенно не понравилось… но следовало
ожидать, что все так и будет. «Я слишком давно не жил среди людей, — подумал
он. — В этом все дело».
— Кроме женщин и нас никого быть не должно, — отчеканил он.
— Если жители Кальи увидят, как хорошо женщины бросают
тарелки, многие колеблющиеся перейдут на нашу сторону.
Роланд покачал головой. Он не хотел, чтобы жители знали,
насколько хорошо женщины бросают тарелки, этот момент играл немаловажную роль
для его планов. Пусть город знает, что они умеют бросать тарелки… в этом он как
раз не видел ничего плохого.
— Как они, Сюзанна? Скажи мне.
Она подумала и улыбнулась.
— Настоящие охотницы. Бьют наповал. Каждая из них.
— Ты можешь научить их бросать с двух рук?
Сюзанна обдумала вопрос. Любого можно научить чему угодно,
имея в своем распоряжении достаточно времени, но как раз времени у них и не
было. До прихода Волков оставалось тринадцать дней, во дворе отца Каллагэна
Сестры Орисы (включая нового члена общества, Сюзанну из Нью-Йорка) встречались
через два дня, то есть на обучение ей отводилось чуть больше полутора недель.
Самой Сюзанне не пришлось ничему учиться. Все получилось само собой, как и во
всем, что касалось стрельбы. В отношении же других…
— Розалита научится, — наконец, ответила она. — Маргарет
Эйзенхарт можно научить, но она иной раз начинает суетиться в самый
неподходящий момент. Залия? Нет. Пусть бросает по одной тарелке, только правой
рукой. Она чуть медлительнее остальных, но я гарантирую, что каждая брошенная
ею тарелка наполнится чьей-то кровью.
— Да, — кивнул Эдди, — пока снитч на найдет ее и не
вытряхнет из корсета, ага.
Сюзанна его реплику проигнорировала.
— Мы сможем убить многих из них. Ты знаешь, что сможем.
Роланд кивнул. Увиденное заметно приободрило его, особенно с
учетом рассказа Эдди. Сюзанна и Джейк уже знали секрет деда Тиана. И, раз уж
Джейк пришел на ум…
— Что-то ты сегодня очень уж тихий, — Роланд повернулся к
мальчику. — С тобой все в порядке?
— Да, спасибо тебе, — он наблюдал за Энди. Вспоминал, как
Энди качал малыша. Думал о том, что Аарон не протянул бы и шести месяцев, если
б Тиан, Залия и старшие дети умерли, а малыш остался на попечении Энди. Умер бы
или потерял разум. Энди менял бы ему подгузники. Энди кормил бы его, чем
положено. Энди пел бы колыбельные. Пел бы очень хорошо, но в песнях этих
напрочь отсутствовала бы материнская любовь. Или отцовская. Энди был всего лишь
Энди, роботом-посыльным, со многими другими функциями. Лучше бы крошку Аарона
воспитывали… ну, волки.
Мысль эта вернула его в ночь, которую он и Бенни провели в
палатке на речном обрыве (больше они в палатке не ночевали, потому что ночи
стали уж очень холодными). В ночь, когда он увидел, как Энди и отец Бенни о
чем-то говорили на берегу, после чего отец Бенни перешел реку вброд. Направился
на восток.
Направился в сторону Тандерклепа.
— Джейк, ты уверен, что у тебя все в порядке? — спросила
Сюзанна.
— Да, мэм, — ответил Джейк, зная, что от такого ответа она,
возможно, засмеется. Так и произошло, он засмеялся вместе с ней, продолжая
думать об отце Бенни. Очках отца Бенни. Джейк не сомневался, что во всем городе
очки носил только Слайтман-старший. Как-то раз, когда они втроем объезжали
северные пастбища Рокинг Би в поисках отбившихся от табуна лошадей, он спросил
отца Бенни об очках. Тот рассказал ему о том, выменял очки на чистокровного
жеребца у одного из торговцев, плывших по реке. Случилось это давно, при жизни
сестры Бенни, да благословит ее Ориса. Он пошел на этот обмен, хотя все ковбои,
и даже сам Воун Эйзенхарт, говорили ему, что проку от очков не будет. Пользы,
мол, от них не больше, чем от предсказаний Энди. Но Бен Слайтман их надел, и
они все изменили. Впервые с семилетнего возраста он увидел окружающий его мир,
а не размытую копию.
