— Криспиан Сент-Питерс,
[74]
— пробормотал Каллагэн. — Вот
как его звали. Великий Боже, Человек-Иисус, я действительно здесь. Я
действительно в Нью-Йорке!
Словно в подтверждение его слов какая-то женщина, похоже,
куда-то спешащая, прошипела ему: «Возможно, некоторые могут позволить себе
стоять посреди тротуара весь день, но в основном тут ходят. Думаю, вы могли бы
и подвинуться, к бордюрному камню или стене».
Каллагэн извинился, хотя понимал, что едва ли его услышат, а
уж тем более, оценят проявленную галантность, и двинулся дальше. Ощущение, что
это сон, чрезвычайно живой сон, не проходило, пока он не подошел к Сорок шестой
улице. А там услышал розу, и все в его жизни изменилось.
7
Поначалу он уловил едва слышный шепот, но, по мере
сокращения расстояния, которое отделяло его от пустыря, начал различать голоса,
поющие ангельские голоса. Никогда в жизни не слышал ничего более
восхитительного, и побежал. Когда добрался до забора, уперся в него обеими
руками. Заплакал, ничего не мог с собой поделать. Чувствовал, что люди смотрят
на него, но его это нисколько не волновало. В эти мгновения он многое понял в
Роланде и его друзьях, впервые почувствовал себя частью ка-тета. Его больше не
удивляло их стремление выжить любой ценой и идти дальше! Чему тут удивляться,
когда на кону стояло такое! По другую сторону забора, оклеенного постерами,
находилось что-то удивительное, ни с чем не сравнимое…
Молодой мужчина с длинными черными волосами, схваченными
резинкой и сдвинутой на затылок ковбойской шляпе хлопнул его по плечу. «Тут
хорошо, не так ли? — спросил ковбой-хиппи. — Я не знаю, почему так, но хорошо.
Я прихожу сюда раз в день. Хочешь, я тебе кое-что скажу?»
Каллагэн повернулся к молодому человеку.
— Да, пожалуйста. Я слушаю.
Молодой человек провел рукой по лбу, потом по щеке.
— У меня были угри. Жуткие угри. По всему лицу. Потом я
начал приходить сюда. В конце марта или начале апреля… и все прошло, — он рассмеялся.
— Дерматолог, к которому послал меня отец, говорит, что мне помог оксид цинка,
но я думаю, это место. Что-то есть в этом месте. Ты слышишь?
И хотя в голове Каллагэна звучала ангельская музыка, он
словно перенесся в Нотр-Дам во время службы, он покачал головой. Сработал
инстинкт.
— Нет? — спросил хиппи в ковбойской шляпе. — Я тоже. Но
иногда мне кажется, что слышу. Он поднял правую руку, вытянул два пальца буквой
V. — Мир, брат.
— Мир, — ответил Каллагэн, тоже поднял правую руку с двумя
оттопыренными пальцами.
После ухода хиппи Каллагэн провел ладонью по шершавым
доскам, порванной афише фильма «Война зомби». Больше всего на свете он хотел перелезть
через забор и посмотреть на розу… может, упасть перед ней на колени и молиться.
Но по тротуару шли люди, он уже привлек к себе немало любопытных взглядов, в
том числе и тех, кто, как и ковбой-хиппи, знали о притягательности этого места.
И от него требовалось служить этой великой поющей силе за забором (Неужели речь
шла о розе? Может, о чем-то большем?). То есть охранять Келвина Тауэра от тех,
кто сжег его магазин.
Ведя рукой по шершавым доскам, Каллагэн повернул на Сорок
шестую улицу. Впереди высилась зеленовато-стеклянная громада отеля «Плаза».
«Calla, Callahan, — подумал он. — Calla, Callahan, Calvin, — потом в голове
сложился стишок. — Калья-кам-четыре, растет роза на пустыре,
Калья-кам-Каллагэн, Келвина не отдадим врагам».
Он добрался до края забора. Поначалу ничего не увидел, и у
него упало сердце. Потом посмотрел вниз, и вот они, на уровне колена, пять
цифр, написанных черным маркером. Каллагэн сунул руку в карман, достал огрызок
карандаша, всегда носил его с собой, оторвал край афиши какой-то
офф-бродвейской постановки, переписал почтовый индекс.
Ему не хотелось уходить, но он знал, что должен. Впрочем,
что-то соображать так близко от розы не представлялось возможным.
«Я вернусь», — сказал он ей, и обрадовался до слез, услышав
ответ-мысль: «Да, отец, приходи в любое время. Кам-каммала».
На углу Второй авеню и Сорок шестой улицы он обернулся.
Дверь в пещеру по-прежнему находилась у него за спиной, ее нижний торец плавал
в трех дюймах над тротуаром. Семейная пара средних лет, туристы, судя по
путеводителям в руках, приближались к нему со стороны отеля. О чем-то
разговаривая друг с другом, они обошли дверь по широкой дуге. «Они ее не видят,
но чувствуют», — подумал Каллагэн. А если бы на тротуаре было много людей и
обойти дверь не удалось? Что ж, они прошли бы сквозь нее, на мгновение
почувствовав холод и головокружение. Возможно, услышали бы мелодию колокольцев,
учуяли бы запах сгоревшего лука или горячего металла. А ночью, скорее всего,
увидели бы сны о далеких местах, так не похожих на Город развлечений.
Он мог вернуться, наверное, ему следовало вернуться, он
добыл то, за чем пришел. Но Нью-йоркская публичная библиотека находилась совсем
рядом. А там, за каменными львами, даже человек без цента в кармане мог
получить кое-какую информацию. К примеру, определить, в какой город придет
корреспонденция, помеченная известным ему почтовым индексом. И, по правде
говоря, не хотелось ему так быстро покидать Нью-Йорк.
Он махал руками, пока стрелок не обратил на него внимания.
Игнорируя взгляды прохожих, Каллагэн один, два, три раза поднимал пальцы в
воздух, не зная, понял ли его стрелок. Вроде бы понял, потому что кивнул, на
еще вскинул левую руку с оттопыренным большим пальцем.
Каллагэн повернулся и быстрым шагом, чуть ли не трусцой,
направился к библиотеке. Он не мог терять ни минуты, как бы ни нравился ему
Нью-Йорк. Понимал, что Роланду в пещере ой как не сладко. И к тому же, по
свидетельству Эдди, еще и опасно.
8
Стрелок без труда понял послание Каллагэна. Тридцать пальцев
— тридцать минут. Отцу требовалось побыть на другой стороне еще полчаса. Роланд
предположил, что он нашел способ связать почтовый индекс, написанный на заборе,
с конкретным местом. Если бы ему это удалось, полчаса были бы потрачены не зря.
Информация — это могущество. А иногда, если времени в обрез, еще и скорость.
Патроны в ушах полностью блокировали голоса. Мелодия
колокольцев прорывалась сквозь эту преграду, но звучала гораздо приглушеннее. И
слава Богу, потому что мелодия эта была куда как неприятнее дребезжания
червоточины. Если б ему пришлось слушать ее два дня, он бы точно попал в
сумасшедший дом, но полчаса мог выдержать без проблем. А если б его допекло,
мог бы что-нибудь бросить в дверь, привлечь внимание Каллагэна, и тот вернулся
бы раньше.
