— У нас отличный шанс победить. Слишком долго все было
по-ихнему, и они заплыли жиром. Как Блейн.
— Да. Как Блейн.
Она опустила руку ему на бедро, развернула лицом к себе.
— Но всякое может случится, а потому я хочу тебе кое-что
сказать, пока мы вдвоем. Хочу сказать, что очень тебя люблю, Эдди, — она
говорила просто, без драматического надрыва.
— Я знаю, что любишь, только никак не могу понять, почему.
— Потому что благодаря тебе я стала единым целым. В
молодости я, с одной стороны, думала, что любовь — великая тайна, а с другой
мне казалось, что ее придумали голливудские продюсеры, чтобы продавать больше
билетов во время Депрессии.
Эдди рассмеялся.
— А теперь я думаю, что мы оба родились с дырой в наших
сердцах и ходили по земле в поисках человека, который мог эту дыру заполнить.
Ты… Эдди, ты заполнил дыру в моем сердце, — она взяла его за руку и повела к
кровати. — А теперь я хочу, чтобы ты заполнил меня по-другому.
— Сюзи, а можно?
— Не знаю, да мне и без разницы.
Любовью они занимались медленно, нежно, добавив скорости
только в самом конце. Она вскрикнула, уткнувшись ему в плечо, а Эдди, на грани
оргазма, успел подумать: «Я могу потерять ее, если не буду осторожен. Не знаю,
откуда мне это известно… но известно. Она просто исчезнет».
— Я тоже люблю тебя, — прошептал он, когда потом они лежали
бок о бок.
— Да, — она взяла его за руку. — Я знаю. И рада.
— Это так приятно, доставлять кому-то радость. Раньше я
этого не знал.
— Ничего страшного, — Сюзанна поцеловала его в уголок рта. —
Ты быстро этому научился.
14
В маленькой гостиной Розы стояло кресло-качалка. Стрелок
сидел в нем голым, держа в руке глиняное блюдце. Курил и смотрел на восходящее
солнце. И у него не было уверенности, что вновь сможет полюбоваться рассветом
из этого кресла.
Роза вышла из спальни, тоже голая, встала у двери, глядя на
Роланда.
— Как суставы, скажи мне, прошу тебя?
Роланд кивнул.
— Твое масло — просто чудо.
— Жаль, что долго не действует.
— Не действует, — согласился Роланд. — Но есть другой мир,
мир моих друзей, и, возможно, там найдется средство, которое подействует. У
меня предчувствие, что скоро мы туда отправимся.
— Опять сражаться?
— Думаю, что да.
— Этим путем ты в любом случае возвращаться не будешь, так?
Роланд посмотрел на нее.
— Нет.
— Ты устал, Роланд?
— До смерти.
— Тогда пойдем в кровать, немного отдохнешь, а?
Он затушил окурок в глиняном блюдце, встал. Улыбнулся. Сразу
помолодел.
— Я говорю, спасибо тебе.
— Ты — хороший человек, Роланд из Гилеада.
Он обдумал ее слова, потом покачал головой.
— Всю жизнь у меня были самые быстрые руки, а вот с тем,
чтобы быть хорошим, я как-то тормозил.
Она протянула к нему руку.
— Иди ко мне, Роланд. Кам-каммала.
И он пошел.
15
Вскоре после полудня Роланд, Эдди, Джейк и отец Каллагэн
выехали на Восточную дорогу, которая на этом участке тянулась с югу на север,
проложенная вдоль извилистой Девар-Тете Уайе. Лопаты они спрятали в свернутых
спальных мешках, притороченных к седлам. Сюзанну, в силу ее беременности, на
эту операцию не взяли. Она присоединилась к Сестрам Орисы, которые
устанавливали у Павильона большой шатер и готовили угощение. Несмотря на то,
что до вечера оставалось еще далеко, в Калью Брин Стерджис начали съезжаться люди,
совсем как на праздник. Только в этот день им не обещали ни фейерверков, ни
скачек. Энди и Бен Слайтман не попались им на глаза, и это радовало.
— Тиан? — спросил Роланд Эдди, нарушив тяжелое молчание.
— Встретится со мной у дома Каллагэна. В пять часов.
— Хорошо, — Роланд кивнул. — Если мы не закончим к четырем,
ты вернешься в город один.
— Если хочешь, я поеду с тобой, — предложил Каллагэн.
Китайцы верили: если ты спасаешь человеку жизнь, то с того момента берешь на
себя ответственность за него. Каллагэн как-то не задумывался об этом изречении,
но, после того, как оттащил Эдди от края пропасти у Пещеры двери, стал
склоняться к мысли, что это не просто слова.
— Лучше тебе остаться с нами, — ответил Роланд. — Эдди и сам
справится. А здесь у меня есть для тебя работа. Помимо копания.
— Да? И какая? — спросил Каллагэн.
Роланд указал на пылевые вихри, что поднимались и опадали
впереди.
— Отгони молитвой этот чертов ветер. И чем быстрее, тем
лучше. Чтобы завтра утром его точно не было.
— Тебя волнует сохранность укрытий? — спросил Джейк.
— С укрытиями ничего не случится. А волнуюсь я из-за Сестер
Орисы. Бросать тарелку — дело тонкое и при полном штиле. А если в день прихода
волков будет дуть сильный ветер, возрастет вероятность того, что тарелки
собьются с курса, — он простер руку к затянутому пылью горизонту. — Сильно
возрастет.
Каллагэн улыбался.
— Я с радостью помолюсь, но посмотри на восток, прежде чем
начинать волноваться. Прошу тебя, посмотри.
Они повернулись. Початки кукурузы уже собрали, осталась
только стебли, напоминающие скелеты. За кукурузными полями начинались рисовые,
уходящие к реке. Рекой Пограничье и заканчивалось. А на другом берегу кружились
и иногда сталкивались пылевые смерчи, достигающие высоты сорока футов. В
сравнении с ними те, что «отплясывали» на их берегу казались карликами.
— Семинон часто добирается до Уайе, а потом поворачивает
назад, — продолжил Каллагэн. — Старики говорят, что лорд Семинон просит леди
Орису пропустить его, когда он добирается до воды, но она по большей части
отказывает ему в этом из ревности. Видите ли…
— Семинон женился на ее сестре, — вставил Джейк. — Леди Риса
хотела сама выйти за него замуж, образовать союз ветра и риса, и она все еще
злится на Семинона.
— Откуда тебе это известно? — полюбопытствовал Каллагэн.
— От Бенни, — ответил Джейк и замолчал. Воспоминания о
долгих разговорах на сеновале или на берегу реки, обмене легендами навевали
грусть и причиняли боль.
