— Да кто мог ему такое приказать? — прохрипел Эдди.
«Финли, — подумал Джейк. — Финли О’Тего, кем бы он ни был. А
может, Уолтер». Но говорить ничего не стал. Чтобы еще больше не расстраивать
Эдди.
— Она ушла, — сказал Роланд. — Приготовься к этому.
— Иди-ка ты на хер! — рявкнул Эдди и двинулся по тропе. —
Пошли!
4
Однако, сердцем Эдди понимал, что Роланд прав. И вверх тропе
его гнала не надежда, отчаяние. У валуна, который блокировал большую часть
тропы, они нашли брошенный трехколесный велосипед с надувными шинами и
электрическим мотором, который все еще мягко жужжал. Эдди вспомнил, что
примерно такие же велосипеды продавались в магазине «Аберкомби и Фитч». Он
наклонился, прочитал надпись на маленькой табличке, закрепленной на ободе
левого заднего колеса:
ОБЖИМНЫЕ ТОРМОЗА,
СЕВЕРНЫЙ ЦЕНТР ПОЗИТРОНИКИ
Позади сидения находилась маленькая сумка-багажник. Эдди
откинул крышку и совершенно не удивился, обнаружив с сумке шестибаночную
упаковку «Нозз-А-Ла», напитка, которому во всех мирах отдавали предпочтение
обманщики. Одна банка отсутствовала. Оно и понятно, ей захотелось пить. Если
быстро двигаешься, всегда хочется пить. Особенно, если у тебя схватки.
— Этот велосипед из того места за рекой, — пробормотал
Джейк. — Из «Догана». Если бы я осматривал территорию, то обязательно бы его
увидел. Их там, наверное, десятки. Готов спорить, его принес сюда Энди.
Эдди пришлось признать, что доводы Джейка небезосновательны.
«Доган» определенно являлся аванпостом, который, возможно, построили неподалеку
от реки задолго до появления новых, пренеприятных обитателей Тандерклепа.
Учитывая характер окрестной территории, это транспортное средство следовало
полагать идеальным для патрулирования. С тропы открывался прекрасный вид на
поле боя, где они схлестнулись в Волками, положили их пулями и тарелками. Толпа
на этом участке Восточной дороги напомнила ему парады перед «Мейси»
[83]
на День
благодарения. Все население Кальи праздновало победу, и как же Эдди в тот
момент их всех ненавидел. «Моя жена ушла из-за вас, гребаные трусы», — думал
он. Глупая мысль, несправедливая, но позволяющая хоть как-то стравить пар. Что
там писал Стивен Крейн в стихотворении, которое они учили в средней школе: «Я
его люблю, потому что оно горькое, и потому что оно — мое сердце». Что-то в этом
роде. Неточно, конечно, по смыслу совпадало.
А теперь Роланд стоял около брошенного, мягко жужжащего
трайка
[84]
, и, если в глазах стрелка он видел сочувствие или, хуже того,
жалость, то мог без них обойтись.
— Пошли парни. Давайте ее найдем.
5
На этот раз голос, приветствовавший Эдди из глубин Пещеры
двери, принадлежал женщине, которую он никогда не встречал, но о которой много
слышал (ага, много, мы говорим, спасибо тебе), а потому сразу узнал.
— Она ушла, ты, думающий членом молокосос, — прокричала из
темноты Риа с Кооса. — Решила рожать в другом месте, понимаешь! И я не
сомневаюсь, что ее младенец-людоед начнет жрать ее с манды, как только вылезет
из нее, ага! — Она расхохоталась, дребезжащим, мерзким смехом злой колдуньи. —
Этому малышу молоко не требуется, будь уверен! Этому подавай мясо!
— Заткнись! — крикнул Эдди во тьму. — Заткнись, ты… гребаный
фантом!
И, вот уж чудо, фантом заткнулся.
Эдди огляделся. Увидел чертов шкаф Тауэра, с первыми
изданиями за стеклом, которыми он так дорожил, но не обнаружил ни розового
мешка, сплетенного из металлической нити, с надписью «ТОЛЬКО СТРАЙКИ НА
ДОРОЖКАХ СРЕДИННОГО МИРА», ни ящика из дерева призраков. Ненайденная дверь
стояла на прежнем месте, крепясь петлями к воздуху, но как-то потускнела. Стала
не только ненайденной, но и ненужной: еще одним бесполезной вещью из мира,
который сдвинулся.
— Нет, — покачал головой Эдди, — нет, я с этим не согласен.
Здесь есть сила, которая откроет эту дверь. Она здесь есть.
Он повернулся к Роланду, но Роланд не смотрел на него. Кто
бы мог подумать, Роланд разглядывал книги. Словно поиски Сюзанны наскучили ему
и он выбирал хорошую книгу, чтобы скоротать время.
Эдди ухватил стрелка за плечо, развернул к себе.
— Что произошло, Роланд? Ты знаешь?
— Произошло очевидное, — ответил стрелок. К нему подошел
Каллагэн. Джейк, который впервые попал в Пещеру двери, остался у входа. — Она,
пока могла, ехала на коляске, потом на четвереньках добралась до тропы, а это
подвиг для женщины, у которой, возможно, начались схватки. А на тропе кто-то,
скорее всего, как и говорил Джейк, Энди, оставил ей средство передвижения.
— Если это был Слайтман, я вернусь и убью его собственными
руками.
Роланд покачал головой.
— Не Слайтман.
«Но Слайтман об этом точно знал», — подумал он. Возможно,
это не имело значения, но стрелок не любил свободных концов, как не любил
перекошенных картин на стенах.
— Эй братец, сожалею, что приходится говорить тебе об этом,
но твоя черненькая сучка мертва, — крикнул Генри Дин из пещерной глубины. В
голосе слышалось не сожаление — радость. — Это чертово отродье сожрало ее.
Остановилось только раз, добираясь до мозга, чтобы выплюнуть ее зубы!
— Заткнись! — гаркнул Эдди.
— Мозги — лучшая еда для мозгов, знаешь ли, — продолжил
Генри менторским тоном. — Ценятся людоедами во всем мире. У нее отличный малой,
Эдди! Такой милый, но уж очень голодный.
— Замолчи, во имя Господа! — крикнул Каллагэн, и голос брата
Эдди смолк. На какое-то время смолкли все голоса.
Роланд продолжил, словно его и не прерывали.
— Она пришла сюда. Взяла мешок. Открыла ящик, чтобы Черный
Тринадцатый открыл дверь. Все это проделывала Миа, понимаешь… не Сюзанна — Миа.
Ничья дочь. А потом, с открытым ящиком, она вошла в дверь. Оказавшись на другой
стороне, закрыла ящик, закрыла дверь. Закрыла от нас.
— Нет, — Эдди схватился за хрустальную ручку с
выгравированной на ней розой. Ручка не повернулась. Не сдвинулась ни на йоту.
Из темноты послышался голос Элмера Чеймберза: «Будь ты
проворнее, сынок, ты бы смог спасти своего друга. Это твоя вина», — и замолчал.
