Потому что Катберт и Ален сказали бы ему об этом, вот
откуда.
Ты уверен?
Ответом стало возникшее в груди странное, неопределенное
чувство. Негодование? Ужас? Ощущение, что его предали? И он вдруг осознал, что
нет, совсем даже и не уверен. Точно он знал лишь одно: хрустальный шар засосал
его внутрь, и ему повезло в том, что в конце концов выплюнул наружу.
«Но здесь никакого шара не было», — подумал он, и вновь услышал
другой голос, сухой, бесстрастный голос своего старого, хромого учителя,
который так и не перестал горевать о единственном, безвременно умершем сыне.
Голос этот произнес все те же слова:
Ты уверен?
Стрелок, ты уверен?
6
Все началось с тихого потрескивания. Роланд первым делом
подумал на костер: кто-то из них бросил в него ветку с зелеными иголками, огонь
наконец-то добрался до них, вот иголки, загораясь, и затрещали. Но…
Звук усиливался, уже более напоминая треск электрических
разрядов. Роланд сел, посмотрел на членов своего ка-тета, спавших по другую
сторону костра. Глаза его округлились, сердце ускорило бег.
Сюзанна отвернулась от Эдди, чуть отодвинулась. Эдди тянулся
к Джейку, Джейк — к Эдди. Их руки соприкоснулись. И, прямо на глазах Роланда,
резкими рывками, они начали то исчезать, то появляться. То же самое проделывал
и Ыш. Когда они исчезали, тусклое серое мерцание, формой повторяющее тела всей
троицы, резервировало их место в этой реальности. Всякий раз возвращение
сопровождалось треском. Роланд видел, как рябь пробегает по закрытым векам: под
ними перекатывались глазные яблоки.
Они, конечно, спали. Но не просто спали. Они перешли в
состояние, которое позволяло путешествовать между мирами. Вроде бы Мэнни умели это
делать. И шары Радуги Мэрлина, судя по всему, могли заставить человека
осуществить такое путешествие, хотел он того или нет. Один шар точно мог.
«Они могут застрять между мирами и погибнуть, — подумал
Роланд. — Ванни говорил и об этом. Предупреждал, ментальные прыжки — опасное
дело».
Что еще он говорил? Но на копание в памяти времени Роланду
не осталось, потому что в этот момент Сюзанна села, натянула чехлы из мягкой
кожи, которые он ей сшил, на свои культи, забралась в кресло-каталку. А
мгновение спустя уже катила к деревьям на северной стороне дороги. К счастью, в
сторону, противоположную той, где расположились лагерем люди, что наблюдали за
ними.
Роланд застыл, не зная, как поступить. Но быстро принял
очевидное решение. Он не мог разбудить Эдди и Джейка во время ментального
прыжка, слишком велик был риск. А вот за Сюзанной идти мог, он это уже не раз
проделывал, идти и надеяться, что она не попадет в беду.
«Ты так же можешь и подумать о том, что может вскорости
произойти, — услышал он сухой, лекторский голос Ванни. Вернувшись, старый
учитель решил какое-то время побыть с учеником. — Рассудительность никогда не
была твоей сильной стороной, но, тем не менее, ты должен прикинуть, что к чему.
Ты, разумеется, захочешь подождать, пока твои преследователи сами не дадут о
себе знать, пока ты не поймешь, что им нужно, но в конце концов, Роланд, тебе
придется действовать. Так что хорошенько подумай. И лучше раньше, чем позже».
Да уж, раньше всегда лучше, чем позже.
Треск, резкий, громкий. Эдди и Джейк вернулись, Джейк лежал,
обняв Ыша, и тут же исчезли вновь, оставив после себя едва заметное мерцание.
Ну и ладно. Его работа — приглядывать за Сюзанной. Что же касается Эдди и
Джейка, все в руках Божьих.
Допустим ты вернешься, а их не будет? Такое случается, Ванни
об этом говорил. И что ты скажешь ей, когда она проснется и увидит, что они
исчезли, ее муж и приемный сын?
Ответы на эти вопросы он мог поискать и потом. А на тот
момент его больше всего занимала Сюзанна, безопасность Сюзанны.
7
На северной стороне дороги, огромные, многовековые деревья
стояли на достаточно большом расстоянии друг от друга. Их ветви зачастую
переплетались, но на земле места для проезда кресла-каталки хватало с лихвой, и
Сюзанна развила приличную скорость, лавируя между неохватными стволами, катясь
вниз по склону по пружинящей подстилке из опавшей листвы и хвои.
Не Сюзанна. Не Детта или Одетта. Эта женщина называет себя
Миа.
Роланд не стал бы возражать, назови она себя и Королевой
Зеленых Дней, при условии, что она вернулась бы целой и невредимой, а те двое,
оставшиеся у костра, никуда бы не делись.
Роланд уловил запах более свежей зелени, камышей и
водорослей. Вместе с ним пришел запах тины, кваканье лягушек, уханье совы,
плеск воды, словно кто-то в нее прыгнул. За плеском последовал пронзительный
предсмертный крик. Кто-то умер, то ли прыгун, то ли тот, на кого прыгнули.
Появились кусты, сначала одиночные, потом заросли. Над головой кроны деревьев
слились между собой, отсекли затянутое облаками небо. В воздухе зазвенел писк
комаров и мошки. Болотные запахи становились все сильнее.
На подстилке из опавшей листвы и хвои колеса кресла-каталки
практически не оставляли следов, но по мере появления кустарника, Роланд то
тут, то там замечал сломанную ветку или сорванный лист. Земля становилась все
мягче, и колеса уже продавливали в ней колею. Еще через двадцать шагов колея
начала заполняться водой. Но Миа все замечала, определенно не хотела застрять,
а потому, еще через двадцать шагов, он наткнулся на пустое кресло-каталку. На
сидении лежали ее штаны и рубашка. В болото она пошла голой, не считая кожаных
чехлов, которые закрывали культи.
Над озерцами стоячей воды висели ленты тумана. Над водой
поднимались заросшие травой кочки. На одной, прикрученное проволокой к стволу
мертвого дерева, стояло, как поначалу показалось Роланду, древнее соломенное
чучело. Однако, подойдя ближе, он увидел, что это человеческий скелет. Лоб
проломили внутрь, оставив треугольник черноты между пустыми глазницами. Такую
рану могли нанести примитивной боевой дубинкой, а труп (или его мятущуюся душу)
оставили на болоте, пометив им границу территории какого-то племени. Племя это,
возможно, давно вымерло или переселилось в другие места, но Роланд понимал, что
осторожность не повредит. Поэтому вытащил из кобуры револьвер и продолжал идти
следом за женщиной, перепрыгивая с кочки на кочку, иногда морщась от боли в
правом бедре. И ему приходилось прилагать немало усилий для того, чтобы не
отстать. Частично потому, что ее, в отличие от Роланда, не занимали мысли о
том, как бы сохранить одежду сухой. Обнаженная, как русалка, она и вела себя
соответственно, чувствуя себя, как дома и в грязи, и в болотной жиже, и на
сухой земле. Она переползала через большие кочки, скользила по воде между ними,
изредка останавливаясь, чтобы сбросить с себя пиявку. В кромешный тьме своими
движениями она напоминала большую рептилию.
