— Точно. Щит, который я видел на пустыре… — он замолчал,
задумавшись, поднял руки, уставился между ними, словно читал текст, видеть
который мог только он. — «ТОВАРИЩЕСТВО СТРОИТЕЛЬНОЙ КОМПАНИИ МИЛЛЗА И
РИЭЛТОРСКОЙ КОНТОРЫ СОМБРА ПРОДОЛЖАЕТ ИЗМЕНЯТЬ ЛИЦО МАНХЭТТЕНА». А потом:
«СКОРО ЗДЕСЬ БУДЕТ РОСКОШНЫЙ КОНДОМИНИУМ „БУХТА ЧЕРЕПАХИ“».
— Так вот для чего им понадобился пустырь, — протянул Эдди.
— Кондо. Но…
— Что такое кондоминиум? — спросила Сюзанна. — Впервые слышу
это слово.
— По существу, многоквартирный кооперативный дом, — ответил
Эдди. — Они наверняка были и в твое время, только назывались по-другому.
— Да, — Сюзанна усмехнулась. — Так и назывались,
кооперативными домами.
— Это не имеет значения, потому что речь идет не о кондо, —
воскликнул Джейк. — Никто не собирался строить там дом. Все это… вы знаете…
черт, забыл слово…
— Маскировка, — предложил Роланд.
Джейк улыбнулся.
— Точно, маскировка. Дело в розе, не в доме! И они не могут
добраться до нее, пока не приобретут землю, на которой она растет. Я в этом
уверен.
— Ты, возможно, прав, что дом ничего не значит, — кивнула
Сюзанна, — но Бухта Черепахи вызывает определенные ассоциации, не так ли? — она
посмотрела на стрелка. — Эта часть Манхэттена называется Бухта Черепахи,
Роланд.
Он кивнул, нисколько не удивившись. Черепаха была одним из
двенадцати Хранителей и всегда стояла на дальнем конце Луча, по которому они
шли.
— Люди из «Строительной компании Миллза», возможно, ничего
не знают о розе, — продолжил Джейк, — но готов спорить, в «Сомбра корпорейшн» о
ней знают, — его рука нырнула в густой мех на шее Ыша. — Я думаю, где-то в
Нью-Йорке, в каком-нибудь административном здании, может, в Бухте Черепахи,
может, в Ист-Сайде, есть дверь со скромной табличкой «СОМБРА КОРПОРЕЙШН». А за
этой дверью — другая дверь. Из тех, что приводит сюда.
С минуту они сидели, думая о мирах, вращающихся вокруг
единой оси в умирающей гармонии, и никто ничего не говорил.
4
— Вот что, по моему разумению, происходит, — первым
заговорил Эдди. — Сюзи, Джейк, не стесняйтесь поправить меня, если вам
покажется, что я ошибаюсь. Этот тип, Кел Тауэр, в каком-то смысле хранитель
розы. Возможно, на уровне сознания он сам этого не знает, но точно хранитель.
Он, и должно быть, вся его семья. Отсюда и фамилия.
— Только он — последний, — вставил Джейк.
— Ты этого знать не можешь, сладенький, — улыбнулась ему
Сюзанна.
— У него не было обручального кольца, — объяснил Джейк, и
Сюзанна кивнула, похоже, убежденная этим доводом.
— Возможно, когда-то множество Торенов владели множеством
участков на Манхэттене, — продолжил Эдди, — но те дни канули в лету. И теперь
«Сомбра корпорейшн» от розы отделяет только один, практически разорившийся
толстячок, который изменил свою фамилию. Он… э… как называется человек, который
любит книги?
— Библиофил, — ответила Сюзанна.
— Да, один из них. Джордж Бьонди, возможно, не Эйнштейн, но
одну умную фразу, когда мы подслушивали, произнес. Насчет того, что у Тауэра не
настоящий магазин, а дыра, куда он бросает деньги. В наших краях, Роланд,
случившееся с ним — обычное дело. Когда моя мать видела в телевизоре
какого-нибудь богатого парня, скажем Доналда Трампа…
— Кого? — спросила Сюзанна.
— Ты его не знаешь, в шестьдесят четвертом, он был
мальчишкой. И это неважно. Так она говорила: «Интересно, какими будут его
внуки». В Америке внуки частенько разбазаривают нажитое дедами.
— Итак, мы имеем этого Тауэра, и он, в своем амплуа, тот же
Роланд… последний в роду. Продает что-то из принадлежащей ему недвижимости
здесь, что-то там, платит налоги, платит за дом, оплачивает расходы и
докторские счета, покупает книги. Да, я все это выдумываю… да только, кажется,
на самом деле все так и есть.
— Точно, — кивнул Джейк, в голосе слышалось благоговение. —
Наверняка все так и есть.
— Может, ты догадался об этом, — заметил Роланд. — А может,
коснулся его мозга. Как, бывало, делал мой давний друг Ален. Продолжай, Эдди.
— И каждый год он говорит себе, что уж теперь-то книжный
магазин начнет приносить прибыль. Что нью-йоркцы узнают, какие хорошие у него
книги, как их много, и повалят валом. В Нью-Йорке такое действительно
случается. И вот тогда все у него наладится. Но в конце концов на продажу у
него остается только одно: участок двести девяносто восемь в квартале
девятнадцать в Бухте Черепахи.
Два, восемь и девять в сумме дают девятнадцать, — вставила
Сюзанна. — Никак не могу понять, то ли это что-то да значит, то ли синдром
синего автомобиля.
— Что такое синдром синего автомобиля? — спросил Джейк.
— Когда ты покупаешь синий автомобиль, тебе начинает
казаться, что вокруг полным полно синих автомобилей.
— Только не здесь, тут ты их не встретишь, — улыбнулся
Джейк.
— Не здесь, — подал голос Ыш, и все посмотрели на него. Дни,
иной раз и недели, Ыш ничего не говорил или повторял окончания слов. А потом
вроде бы произносил что-то свое, озвучивал свои мысли. Но они не знали, так ли
это. Наверняка не знал даже Джейк.
«Точно так же мы не знаем наверняка и насчет числа
девятнадцать», — подумала Сюзанна и потрепала путаника по голове. Ыш с
довольным видом ей подмигнул.
— Он держится за этот участок до последнего, — продолжил
Эдди. — Черт, даже это жуткое здание, в котором расположен книжный магазин, ему
не принадлежит, помещение он арендует.
Джейк перехватил инициативу.
— Когда магазин деликатесов «Том и Джерри» прекратил работу,
Тауэр его срыл. Потому что какая-то его часть хочет продать участок. Эта часть
говорит, что не продать участок может только безумец, — Джейк замолчал, думая о
том, как некоторые мысли приходят глубокой ночью. Безумные мысли, безумные
идеи, голоса, которые не желают замолкать. — Но есть и другая часть, другой
голос…
— Голос Черепахи, — вставила Сюзанна.
— Да, Черепахи или Луча, — согласился Джейк. — Возможно, это
один и тот же голос. Голос, который говорит, что он должен изо всех сил
держаться за этот участок, — он посмотрел на Эдди. — Как ты думаешь, он знает о
розе? Иногда приходит туда, чтобы посмотреть на нее?
— Срет ли заяц в лесу? — усмехнулся Эдди. — Разумеется,
приходит. И, разумеется, знает. На каком-то уровне должен знать. Потому что
угловой участок на Манхэттене… сколько он может стоить, Сюзанна?
