Она кивнула Каллагэну. Он кивнул в ответ, простер к ней
руку, потом опустил. Залия повернулась к Роланду и его друзьям.
— А теперь у меня пять своих детей. Аарон в безопасности, я
говорю, спасибо, но Хеддону и Хедде по десять лет, для Волков самый возраст.
Лайману и Лиа только по пять, но они берут и пятилетних. Пятилетние…
Она закрыла лицо руками, не в силах продолжить.
4
После того, как рост прекращался, говорил Оуверхолсер,
некоторые могли выполнять хоть какую-то, самую элементарную работу. Но в
большинстве своем они не могли даже корчевать пни или копать ямы под столбы.
Сидели на ступеньках магазина Тука или группами бродили по округе, молодые
мужчины и женщины, невероятно высокого роста, мощные и глупые, иногда улыбались
друг другу и что-то лопотали, иногда просто таращились в небо.
Они не спаривались, к счастью для всех. Их умственные и
физические способности, пусть и очень ограниченные, но разнились, а вот в одном
все они были одинаковы: после возвращения ни у кого не возникали сексуальные
желания.
— Извините за грубость, но я не верю, чтобы у моего брата
Уэлленда что-то вставало, после того, как он вернулся из Тандерклепа. Залия? Ты
хоть раз видела своего брата с… ты понимаешь…
Залия покачала головой.
— Сколько тебе было лет, когда они приходили, сэй
Оуверхолсер? — спросил Роланд.
— Ты спрашиваешь про первый раз? Уэлленду и мне было девять,
— теперь он заговорил быстрее, словно уже отрепетировал свою речь. Эдди,
впрочем, в этом сомневался. В Кальи Брин Стерджис Оуверхолсер представлял собой
немалую силу. Крупный фермер, Господи, спаси нас и забей камнями ворон, он
приложил значительные усилия, чтобы мыслями вернуться в то время, когда он был
маленьким, испуганным, беззащитным. — Наши родители пытались спрятать нас в
подвале. Так, во всяком случае, мне говорили. Сам я ничего не помню, это точно.
Заставлял себя все забыть, наверное. Да, скорее всего. Некоторые помнят больше
других, Роланд, но итог всегда одинаков: одного из близнецов берут, другого
оставляют. Тот, кого забрали, возвращается рунтом, иногда может выполнять
какую-то физическую работу, но всегда мертв ниже пояса. Потом… потом, когда им
переваливает за тридцать…
Когда рунтам переваливало за тридцать, они начинали резко,
катастрофически стареть. Волосы седели и зачастую полностью выпадали. Зрение
ухудшалось. Могучие мускулы (как сейчас у Тиа Джеффордс и Залмана Хуника)
становились дряблыми и теряли силу. Иногда они умирали легко, прямо во сне.
Чаще смерть несла с собой страдания. Появлялись язвы на коже, обычно на животе
и голове, очень болезненные. Все умирали молодыми, задолго до срока,
отмеренного людям природой, и многие умирали, крича от боли, как в период
превращения из детей в гигантов. Эдди оставалось только гадать, скольким из
этих идиотов, умиравших, как он понял, от рака, помогали уйти из этого мира или
давали такие сильные обезболивающие, что они просто лежали пластом, ничего не
чувствуя. Таких вопросов задавать не принято, но он полагал, что многим. Роланд
иной раз произносил слово delah, обычно сопровождая его взмахом руки в сторону
горизонта.
Много.
Гости из Кальи, объединенные общим горем, могли бы и дальше
одну за другой рассказывать эти печальные истории, но Роланд им этого не
позволил.
— Теперь поговорим о Волках, прошу вас. Сколько их обычно
приходит?
— Сорок, — ответил Тиан Джеффордс.
— Если брать всю Калью? — переспросил Слайтман-старший. —
Нет, больше, чем сорок, — посмотрел на Тиана и продолжил таким тоном, словно
извинялся. — Тебе было только девять, когда они приходили в последний раз,
Тиан. Мне — больше двадцати. В город действительно приходило порядка сорока, но
другие отправились на дальние ранчо и фермы. Я думаю, их было никак не меньше
шестидесяти, Роланд-сэй, может, и все восемьдесят.
Роланд посмотрел на Оуверхолсера, приподняв брови.
— Прошло двадцать три года, ты понимаешь, — ответил тот на
невысказанный вопрос, — но я думаю, порядка шестидесяти.
— Вы называете их волками, но кто они на самом деле? Люди?
Или что-то еще?
Оуверхолсер, Слайтман, Тиан, Залия: на мгновение Эдди
почувствовал, как между ними установилась телепатическая связь, буквально
слышал их мысли. Особенно остро почувствовал свое одиночество, свою
непричастность, как бывает, когда видишь парочку, целующуюся на углу: они
обнимаются, смотрят друг другу в глаза, тонут в них, и окружающий мир для них
просто не существует. Но ведь у него теперь не должно возникать таких чувств,
не так ли? У него появился свой ка-тет, было с кем обмениваться мыслями,
обходясь без слов. Не говоря уже про женщину, которая принадлежала только ему.
Тем временем Роланд нетерпеливо взмахнул рукой, этот жест
Эдди уже хорошо знал: «Скорее, дорогие мои, время уходит».
— Никто не может сказать наверняка, кто они, — ответил
Оуверхолсер. — Выглядят, как люди, но носят маски.
— Волчьи маски, — уточнила Сюзанна.
— Ага, леди, волчьи маски, серые, как их лошади.
— Вы говорите, они все приезжают на серых лошадях? — спросил
Роланд.
На этот раз пауза была короче, но Эдди все равно уловил
обмен мыслями, хотя, похоже, консультироваться им было не о чем: все знали одно
и то же.
— Ага, — ответил за всех Оуверхолсер. — Все на серых
лошадях. Они носят серые штаны, которые выглядят, как кожа. Черные сапоги с
большими стальными шпорами. Зеленые плащи с капюшонами. И маски. Мы знаем, что
это маски, потому иногда при отъезде они их оставляют. Вроде бы сделаны они из
стали, но на солнце начинают гнить и разлагаться, как плоть. Мерзкие штуковины.
— Ага.
Оуверхолсер бросил на него, по разумению Эдди,
оскорбительный взгляд, как бы спрашивая: «Ты тугодум или глупец?» И тут подал
голос Слайтман:
— Их лошади мчатся, как ветер. Некоторые Волки сажают одного
ребенка перед собой, а второго сзади.
— Ты это утверждаешь? — спросил его Роланд.
Слайтман энергично кивнул.
— Говорю богам, спасибо, — он увидел, как Каллагэн вновь
начертил в воздухе крест, и добавил. — Извини, Старик.
Каллагэн пожал плечами.
— Ты жил здесь до меня. Призывай всех богов, каких хочешь,
но только не забывай, что я их всех полагаю ложными.
— И они приходят из Тандерклепа, — тираду Каллагэна Роланд
проигнорировал.
— Ага, — кивнул Оуверхолсер. — И отсюда видно, где это. В
сотне колес отсюда, — он указал на юго-восток. — Леса заканчиваются вместе с
горами. Выйдя из них, мы увидим перед собой всю Восточную равнину, а за ней —
великую тьму, словно грозовое облако на горизонте. А ведь говорят, Роланд, что
когда-то давно в той стороне человек мог увидеть вершины гор.
