— С нами ничего не случится, — она наклонилась и погладила
Ыша по шелковистой шерсти. — Не так ли, малыш?
— Ыш!
— Иди, взгляни на свою розу, Роланд. Пока еще можешь.
Роланд еще раз раздумчиво посмотрел на нее, схватился на
верхушки досок. А мгновением позже исчез за забором, оставив Сюзанну и Ыша на
вибрирующем жизнью уличном углу. Другого такого не было во всей вселенной.
11
Странное случилось с ней, пока она ждала.
В той стороне, откуда они пришли, около магазина
звукозаписи, часы на здании банка попеременно высвечивали время и температуру
воздуха: 8:27–64, 8:27–64, 8:27–64. А потом, внезапно, начали высвечивать
8:34–64, 8:34–64.
[25]
От часов она глаз не отрывала, могла в этом поклясться.
Может, какой-то сбой произошел в механизме часов?
«Наверняка, — подумала она. — Какая еще могла быть причина?»
Никакой, предположила она, но почему внезапно все стало чувствоваться
по-другому? Даже выглядеть по-другому? «Может, это мой механизм дал сбой?» —
пришла в голову новая мысль.
Ыш повизгивал и тянулся к ней длинной шеей. И вот тут она
поняла, что и вокруг все переменилось. Мало того, что пропали семь минут, так
еще и мир вернулся к прежним, привычным пропорциям. Она оказалась ближе к Ышу,
потому что приблизилась к земле. Ее прекрасные стопы и голени, которые она
вновь обрела, открыв глаза в Нью-Йорке, исчезли.
Как такое могло случиться? Когда? В эти пропавшие семь
минут?
Ыш вновь завыл. Чуть ли не залаял. Смотрел он мимо нее. Она
повернула голову. Шестеро человек пересекали Сорок шестую улицу, направляясь к
ним. Пятеро — нормальных, шестая — женщина с мертвенно-бледным лицом, в платье
с пятнами плесени. С пустыми черными глазницами. С широко раскрытым ртом.
Сюзанна увидела, как зеленый червяк выполз на нижнюю губу. Остальные люди
обходили женщину по широкой дуге, как другие пешеходы на Второй авеню обходили
Роланда и его друзей. Сюзанна догадалась, что в обеих случаях обычные люди
чувствовали что-то аномальное и инстинктивно старались держаться от него
подальше. Только эту женщину перенес в Нью-Йорк не Прыжок.
К ним шла мертвая женщина.
12
С каждым шагом по засыпанному битым кирпичом и мусором
пустырю гудение становилось все сильнее. Как и прежде, Джейку мерещились в
тенях всякие лица. Он видел Гашера и Хутса, Тик-Така и Флегга; он видел
подручных Элдреда Джонаса, Дипейпа и Рейнолдса; он видел своих мать и отца и
Грету Шоу, их домоправительницу, которая чуть напоминала Эдит Банкер
[26]
и
всегда помнила, что с его сандвичей надо срезать корочку. Грета Шоу, которая
иногда называла его Бама, но только, когда они оставались вдвоем, это был их
секрет.
Эдди видел людей из своего прежнего района: Джимми Полио, с
изуродованной болезнью ступней, и Томми Фредерикса, который всегда так
волновался, наблюдая играми по стикболу,
[27]
что начинал строить страшные рожи,
за что его прозвали Томми-Хэллоуин. Шкипера Браннигэна, который ввязался бы в
драку с самим Эль Капоне, если б Капоне не хватило ума держаться подальше от их
округи, и Кзабу Драбника, спятившего гребаного венгра. Он увидел лицо своей
матери в груде разбитых кирпичей, ее блестящие глаза поблескивали в осколках
бутылки из-под газировки. Он увидел ее подругу, Дору Бертольо, которую ребятня
в квартале прозвала Сисястой Дорой, и действительно, груди у нее были
большущие, с арбуз каждая. И, само собой, он увидел Генри. Генри стоял в
глубокой тени, наблюдая за ним. Только Генри улыбался, а не хмурился, и,
похоже, избавился от своей дурной привычки. Поднял руку с оттопыренным большим
пальцем, видать, хвалил Эдди. «Так держать, — послышался в гуле голос Генри
Дина. — Так держать, Эдди, покажи им, на что ты способен. Разве я не говорил
остальным, какой ты у меня молодец? Разве не говорил, когда мы сидели за
магазином и курили сигареты Джимми Полио? „Мой маленький братец может уговорить
дьявола броситься в огонь“, — сказал я. Не так ли? — Да, да, говорил. — Я всегда
это чувствовал, — шептало гудение. — Я всегда тебя любил. Иногда подводил, но
любил всегда. Ты мой маленький мужичок».
Эдди начал плакать. И то были слезы счастья.
В тенях этого пустыря Роланд увидел фантомы всей своей
жизни: от своей матери до посланцев Кальи Брин Стерджис. И, пока они проходили
мимо него, росло ощущение, что он все делал правильно. Что все трудные решения,
вся страдания, потери, пролитая кровь не пошли прахом, не пропали зря. На все
была причина. Все делалось ради поставленной цели. Ради любви и жизни. Он
услышал все это в пении розы и тоже заплакал. В основном, от облегчения. Дорога
к этому пустырю далась ему нелегко. Многие из тех, кто шел с ним, умерли.
Однако, здесь они жили. Пели вместе с розой. И он понял, что не зря прожил свою
жизнь.
Они шли вперед, взявшись за руки, помогая друг другу
избежать досок с торчащими гвоздями и ям, угодив в одну из которых, нога могла
переломиться в лодыжке, как сухая ветвь. Роланд не знал, можно ли сломать ногу,
находясь в Прыжке, но желания выяснить это у него не было.
— Ради такого стоило жить, — прохрипел он.
Эдди кивнул.
— Теперь меня уже не остановить. Меня не остановит даже
смерть.
Услышав эти слова, Джейк сложил большой и указательный палец
колечком и рассмеялся. Смех этот серебристыми колокольчиками зазвучал в ушах
Роланда. На пустыре было темнее, чем на улице, но оранжевые фонари на Второй
авеню и на Сорок шестой улице все-таки разгоняли мрак. Джейк указал на вывеску,
лежащую на груде досок.
— Видите? Это вывеска магазина деликатесов. Я вытащил ее из
травы, поэтому она здесь и лежит, — он огляделся, указал в другом направлении.
— Посмотрите туда!
Щит стоял на прежнем месте. Роланд и Эдди повернулись к
нему. Хотя ни один не был здесь раньше оба, тем не менее, почувствовали, что
уже видели его.
ТОВАРИЩЕСТВО СТРОИТЕЛЬНОЙ КОМПАНИИ МИЛЛЗА
И РИЭЛТОРСКОЙ КОНТОРЫ СОМБРА
ПРОДОЛЖАЕТ РАБОТЫ
МЫ ИЗМЕНИМ ЛИЦО МАНХЭТТЕНА!
СКОРО ЗДЕСЬ БУДЕТ РОСКОШНЫЙ КОНДОМИНИУМ
«БУХТА БОЛЬШОЙ ЧЕРЕПАХИ»
ВСЮ НЕОБХОДИМУЮ ИНФОРМАЦИЮ
ВЫ МОЖЕТЕ ПОЛУЧИТЬ ПО ТЕЛЕФОНУ: 661-6712
