Джейк, будь он уроженцем Кальи, оказался бы среди детей,
которые толпились на детской площадке, но, понятное дело, родился он совсем в
другом месте. И его новый друг идеально ему подходил: старше годами, моложе по
опыту. Они переходили от стола к столу, что-то ели там, что-то — здесь. Ыш
следовал за ними, поглядывая по сторонам. Эдди не сомневался: агрессивное
поведение кого-либо в отношении Джейка из Нью-Йорка (или его нового друга,
Бенни из Кальи) могло привести к тому, что бедняга лишился бы пару пальцев. В
какой-то момент Эдди увидел, как мальчики переглянулись, а потом, не
перемолвившись ни словом, разом расхохотались. Эдди это до боли напомнило
собственное детство.
Впрочем, на воспоминания времени у него практически не было.
Он знал по рассказам Роланда (да и его пару раз видел в деле), что охраной
правопорядка деятельность стрелков Гилеада не ограничивалась. Им случалось быть
курьерами, бухгалтерами, иногда шпионами, время от времени даже палачами. Но
прежде всего они были дипломатами. Эдди, воспитанный братом и его друзьями на
зернах мудрости, вроде: «Почему бы тебе не отсосать у меня, как делает твоя
сестра?» и «Я трахнул твою мамашу, и она очень даже ничего», не говоря уже о
наиболее популярном «Меня тошнит, когда я смотрю на тебя», дипломатом себя не
считал, но при этом полагал, что успешно справляется со своей миссией. Только
общение с Телфордом далось ему нелегко, но, оркестр, музыканты, я говорю,
спасибо вам, заглушил его.
Видит Бог, это был тот же случай, что и со щенком, брошенным
в пруд: или утонешь, или выплывешь. Жители Кальи, возможно, боялись Волков, но
нисколько не смущались, спрашивая, как Эдди и остальные члены его тета
собираются с ними справиться. Вот тут Эдди осознал, что Роланд оказал ему очень
большую услугу, застав выступить перед всеми. Теперь он куда лучше понимал, как
ему надо себя вести.
Он говорил им практически одно и тоже, снова и снова.
Невозможно разработать стратегию, не осмотрев город и его окрестности.
Невозможно сказать, сколько мужчин Кальи потребуются им в помощники. Время
покажет. Днем они все осмотрят и прикинут, что к чему. Будет вода, если Бог
того захочет. В ход шли и другие штампы, которые удавалось припомнить. Его даже
подмывало пообещать им по курице в каждый котел после уничтожения Волков, но он
вовремя прикусил язык. Мелкий фермер Хорхе Эстрада пожелал узнать, что они
сделают, если Волки решат спалить город. Другой — Гарретт Стронг — хотел, чтобы
Эдди сказал им, где они спрячут детей, когда придут Волки. «Мы же не можем
оставить их здесь, вы должны это понимать». Эдди, который отдавал себе отчет,
что пока понимал очень мало, мелкими глотками пил грэф и обошелся без
комментариев. К нему подошел Нейл Фарадей (Эдди так и не понял, фермер ли он
или наемный работник) и сказал, что все зашло очень уж далеко. «Они никогда не
берут всех детей, понимаешь?» Эдди хотелось спросить, а что он думает по поводу
человека, который говорит: «Ну, из них мою жену изнасиловали только двое», — но
и тут он промолчал. Смуглый, усатый мужчина, он представился, как Луис Хейкокс,
сказал Эдди, что признал правоту Тиана Джеффордса. После собрания он провел не
одну бессонную ночь, все обдумал и решил, что с Волками нужно драться. Так что,
если потребуется его помощь, он готов. Искренность и ужас, которые читались на
лице Хейкокса, глубоко тронули Эдди. Он видел перед собой не экзальтированного
подростка, не понимающего, на что идет, но взрослого, здравомыслящего мужчину,
который, возможно, понимал даже больше, чем следовало.
В общем, они подходили с вопросами, а уходили без конкретных
ответов, но вполне удовлетворенные услышанным. Эдди говорил, пока не пересохло
в горле и очень быстро отказался от грэфа в пользу холодного чая, чтобы не
напиться. Но они все подходили и подходили. Кэш и Эстрада. Стронг и Эчиверия,
Уинклер и Спалтер (кузены Оуверхолсера, сказали они) Фредди Росарио и Фаррен
Поселья… или Фредди Поселья и Фаррен Росарио?
Каждые десять или пятнадцать минут факелы меняли цвет. От
красного к зеленому, от зеленого к оранжевому, от оранжевого к синему. Кувшины
с грэфом переходили из рук в руки. Разговоры становились громче. Смех тоже.
Эдди все чаще слышал громкие возгласы, что-то вроде: «Что б я сдох!» — за
которыми всегда следовал взрыв хохота.
Он выискал в толпе Роланда, в компании старика в синем
плаще. Такую окладистую, длинную и седую бороду Эдди видел только в
телевизионном библейском сериале. Говорил старик с жаром, не сводя глаз с
загорелого, иссеченного ветром лица стрелка. Однажды коснулся руки Роланда,
потянул на себя. Роланд слушал, кивал, ничего не говорил, во всяком случае,
пока Эдди смотрел на них. «Но ему интересно, — отметил Эдди. — Рассказ Седой
Бороды очень его заинтересовал».
Музыканта как раз возвращались на эстраду, когда к Эдди
подошел еще один мужчина. Тот самый, что напомнил ему папашу Картрайта.
— Джордж Телфорд, — представился он. — Пусть у тебя все
будет хорошо, Эдди из Нью-Йорка, — он чуть прикоснулся ко лбу кулаком, потом
раскрыл его и протянул руку. Он был в ковбойской шляпе, головном уборе
ранчеров, а не в сомбреро, какие носили фермеры, но ладонь его оказалась на
удивление мягкой, мозоли бежали только у основания пальцев. «От вожжей, —
догадался Эдди. — Должно быть, это вся его работа».
Эдди чуть поклонился.
— Долгих тебе дней и приятных ночей, сэй Телфорд, — едва не
спросил, вернулись ли Адам, Хосс и Маленький Джо в «Пондерозу», но вновь решил
обойтись без острот.
— И тебе их в два раза больше, сынок, в два раза больше, —
Телфорд посмотрел на револьвер на бедре Эдди, потом взгляд вернулся к лицу
стрелка. Проницательный и не слишком дружелюбный. — У твоего старшего точно
такой же, я понимаю.
Эдди улыбнулся, но промолчал.
— Уэйн Оуверхолсер говорит, что ваш ка-беби
продемонстрировал блестящее владение пистолетом. Как я понимаю, в этот вечер он
у твоей жены?
— Вроде бы, да, — ответил Эдди. Он прекрасно знал, что
«ругер» у Сюзанны. Роланд решил, что не стоит Джейку ехать в «Рокинг-Би»
вооруженным.
— Четверо против сорока — маловато будет, не так ли? —
продолжил Телфорд. — Да, маловато. А ведь с востока могут приехать и
шестьдесят. Точно никто не помнит, да оно и понятно. Двадцать три года — долгий
срок, спасибо вам, Господь и Человек-Иисус.
Эдди улыбнулся и вновь промолчал, надеясь, что Телфорд
найдет другую тему для разговора. Более того, надеясь, что Телфорд просто
отвалит.
Не сложилось. Говнюки — они прилипчивые, это, можно сказать,
закон природы.
— Разумеется, четверо вооруженных против сорока и
шестидесяти лучше троих вооруженных и четвертого, приветствующего
приближающихся врагов радостными криками. Особенно, если их вооружение большого
калибра, надеюсь, ты слышишь меня.
— Слышу тебя прекрасно, — ответил Эдди. У платформы, на
которой их представляли жителям города, Залия Джеффордс что-то говорила
Сюзанне. И Эдди видел, что Сюзи слушает ее с интересом. «Ей досталась фермерская
жена, Роланду — Властелин гребаных колец, а мне? Говнюк, который выглядит, как
папаша Картрайт, а допрос ведет, как Перри Мейсон».
