«Лист, камень, дверь, — думал Роланд. — Роза кажется ему
листом. Пожалуй. Такое вполне возможно».
— Ты его возьмешь? — спросил Каллагэн. Голос зазвучал
громче, уже не шепот, в нем явственно чувствовалась мольба.
— Ты его видел, отец, сам шар?
— Ага. Однажды. Ничего ужаснее невозможно представить. Глаз
чудовища из мира, недоступного Богу. Ты его возьмешь, стрелок?
— Да.
— Когда?
Роланд вдруг услышал колокольца, мелодию прекрасную и
отвратительную одновременно, заставляющую скрипеть зубами. На мгновение стены
церкви отца Каллагэна начали таять. Словно Магический кристалл, лежащий ящике,
говорил им: «Вы видите, как мало от вас зависит? Как быстро и легко я могу все
изменить, если у меня возникнет такое желание? Берегись, стрелок! Берегись,
шаман! Пропасть вокруг вас! И достаточно моей прихоти, чтобы вы рухнули в нее».
И тут же все стихло.
— Когда? — Каллагэн перегнулся через зев люка, в котором
стоял ящик, схватил Роланда за рубашку. — Когда?
— Скоро, — ответил Роланд.
Слишком скоро, — уточнило его сердце.
Глава 5
История Серого Дика
1
«Двадцать четыре, — думал Роланд в тот вечер, слыша крики
подростков и лай Ыша. Он сидел на заднем крыльце дома Эйзенхарта в „Рокинг Би“.
В Гилеаде, такое крыльцо, выходящее на поля, сараи и амбары, называлось
рабочим. — Двадцать четыре дня до прихода Волков. И сколько до родов Сюзанны?»
Жуткая мысль вдруг мелькнула в голове. А если Миа, вторая
личность, возникшая в теле Сюзанны, родит свое чудище аккурат в тот день, когда
Волки придут в Калью? Такое казалось маловероятным, но, как резонно указывал
Эдди, совпадения отменены. Роланд склонялся к тому, чтобы признать его правоту.
И уж конечно, у них не было никакой возможности рассчитать период вынашивания
этого монстра. Даже если бы речь шла о человеке, никто не мог гарантировать,
что девять месяцев останутся девятью месяцами. Потому что время обрело
способность растягиваться и ужиматься.
— Мальчики! — закричал Эйзенхарт. — Что, во имя
Человека-Иисуса я скажу своей жене, если кто-нибудь из вас разобьется насмерть,
прыгая с этого амбара?
— С нами ничего не случится, — прокричал в ответ Бенни
Слайтман. — Энди не допустит, чтобы мы разбились! — мальчик, в комбинезоне и
босиком, стоял в проеме ворот сеновала, над толстой доской с вырезанным на ней
названием ранчо: «РОКИНГ БИ». — Или ты хочешь, чтобы мы на сегодня заканчивали
с игрой, сэй?
Эйзенхарт взглянул на Роланда, который видел, что Джейк
стоит за спиной Бенни, с нетерпением ожидая свой очереди, в таком же
комбинезоне, позаимствованном у своего нового приятеля. Стрелок улыбнулся. Не
смотрелся Джейк в такой одежде.
— Мне без разницы, будут они прыгать дальше или угомонятся,
если ты это хочешь знать, — ответил Роланд на взгляд-вопрос.
— Продолжайте! — крикнул ранчер и вновь сосредоточился на
железяках, которые лежали на крыльце. — Так что ты скажешь? Можно из этого
стрелять?
Эйзенхарт представил Роланду для инспекции все свое оружие. Винтовку,
ту самую, с которой приезжал в город на собрание, созванное Тианом Джеффордсом,
и два револьвера, такие Роланд и его друзья в детстве называли «бочкострелами»,
из-за большущих цилиндров-барабанов, которые после каждого выстрела приходилось
поворачивать ребром ладони. Роланд без единого слова разобрал оружие. Вновь
достал ружейное масло. Только на этот раз налил его в миску, а не в плошку.
— Я спросил…
— Я тебя слышал, сэй. Твоя винтовка в отличном состоянии.
Что же касается бочкострелов… — он покачал головой. — Вот этот, с рукояткой из
никеля, может стрелять. Второй можно зарыть в землю. Возможно, из него вырастит
что-нибудь более полезное.
— Это очень печально, — покачал головой Эйзенхарт. — Они
принадлежали моему отцу, а до того — его отцу. Находятся в семье уже восемь
поколений. Появились еще до Волков. Их всегда бережно хранили и передавали
любимому сыну по завещанию. Я вот очень обрадовался, когда они достались мне, а
не моему старшему брату.
— У тебя был близнец? — спросил Роланд.
— Ага, Верна, — Эйзенхарт легко и часто улыбался, улыбнулся
и сейчас, но улыбка под седеющими усами получилось натуженной, улыбка человека,
который не хочет, чтобы другие знали о его переживаниях. — Прекрасная, как
заря. Она уже десять лет, как умерла. Рано, конечно, но для рунтов это обычное
дело.
— Мне очень жаль.
— Я говорю, спасибо тебе.
Красное солнце опускалось на юго-западе, окрашивая двор в
цвет крови. На крыльце стояли два кресла-качалки. Эйзенхарт сидел в одном из
них. Роланд, скрестив ноги, устроился на досках, приводя в порядок наследство
ранчера. Тот факт, что из револьверов, возможно, никогда не стреляли, для
Роланда ровным счетом ничего не значил. Нравилось стрелку чистить оружие, это
занятие его успокаивало.
А потом, со скоростью, показавшейся ранчеру невероятной,
Роланд собрал винтовку и револьверы, положил их на кусок оленьей шкуры, вытер
руки тряпкой и сел рядом с Эйзенхартом. Он догадался, что в обычные вечера,
когда ранчо не посещали высокие гости, Эйзенхарт и его жена частенько сидели на
этом крыльце бок о бок, наблюдая, как солнце скатывается за горизонт, а день
сменяется ночью.
Роланд порылся в кошеле, нашел кисет, достал и скрутил
самокрутку из ароматного сладкого табака Каллагэна. Бумагу заметила тонкая
обертка кукурузного початка. Их Роланд получил в подарок от Розалиты. Стрелок
подумал, что обертка эта даже лучше папиросной бумаги и с мгновение любовался
своим творением, прежде чем поднести конец к огоньку спички, которую Эйзенхарт
зажег, чиркнув о шершавый ноготь. Стрелок глубоко затянулся, выдохнул облачко
дыма, которое медленно поднималось в теплом, вечернем воздухе.
— Хорошо! — Роланд улыбнулся и кивнул.
— Правда? Что ж, рад за тебя. Сам-то я к табаку не
пристрастился.
Амбар был куда больше дома ранчера, в пятьдесят ярдов
длиной, в пятьдесят футов высотой. Перед ним, в соответствии с сезоном,
часовыми стояли пугала с головами-тыквами. Над открытыми воротами сеновала
выдавался вперед торец коньковой балки, к которой крепились стропила. К балке
привязали конец веревки. Внизу, во дворе, мальчики сложили достаточно высокую
копну соломы. Ыш стоял с одной ее стороны, Энди — с другой. Оба смотрели вверх.
Бенни Слайтман взялся за свободный конец веревки, подергал, потом отступил
назад, скрылся из виду. Ыш начал гавкать. Мгновение позже Бенни уже бежал
вперед, обмотав кулаки веревкой, длинные волосы развевались, как флаг.
