Доктор Гоулд: Это следующий день. Где ты?
Робин: В большой комнате… Все задают мне вопросы. Я хочу к маме. Они меня спрашивают, на кого похож дядя. Я хочу к маме. Я хочу к мамочке. Затем приходит большая тетя в белом и ведет меня в комнату, в которой много детей. Она говорит, что я буду жить здесь, и все остальные мальчики тут такие же, как и я… У них нет мам. Я спрашиваю, не поехала ли моя мама в Гамбург? Она отвечает, что нет. Какой-то мальчик говорит: «Твоя мама умерла». Я спрашиваю: «Моя мама на небе?» Большая дама в белом улыбается: «Нет. Только не твоя мама. Плохие женщины не попадают на небо, малыш. Она получила то, что заслуживала. Родить такого ребенка, когда ведешь подобную жизнь!..» Тогда я бросаюсь на большую даму… и бью ее… и бью ее. (Голос звучит пронзительно, затем, после короткого молчания, снова становится прежним). Все вокруг черное… Меня окружают люди. Я не плачу… Мама сказала, что я мужчина, а мужчины не плачут. Я не заплачу… Я ничего не скажу… Я не буду есть… Я не буду… Тогда им придется отправить меня к маме. Она так говорила… Они узнали, что у нас нет папы… и поэтому привезли меня в этот большой дом… вдали от нее. Но я не должен об этом думать и не буду их слушать… (Молчание).
Доктор Гоулд: Конрад, это Новый год. Где ты?
Робин (слабым голосом): Темно… я сплю… темно… темно… В моей руке трубочка, похожая на маленькую соломинку… но она не делает мне больно… ничто не делает мне больно… Я сплю… сплю… С тех пор, как злая дама с темными волосами бросила меня, чтобы уехать в Гамбург, я сплю… Она меня никогда не любила… Я буду спать. Я не буду думать о ней… это была плохая женщина.
Доктор Гоулд: Конрад, прошло две недели. Где ты?
Робин: Я сижу на большой кровати с бортом. Рядом со мной две тети в белом, и одна очень рада, что я сижу. Она спрашивает, как меня зовут… У меня нет имени. Я не знаю, кто я. Приходит дядя в белом халате и смотрит с улыбкой на меня. Он хороший… Они приносят мне мороженое…
Доктор Гоулд: Сегодня день твоего рождения, тебе пять лет, Конрад. Где ты?
Робин: Конрад? Кто такой Конрад? Меня зовут Робин Стоун, и я праздную свой день рождения. Мама, папа и все мои друзья смотрят, как я потушу свечи на торте.
Доктор Гоулд: Ты любишь свою маму?
Робин: Конечно. Я был болен… Вы знаете. Когда мама и папа пришли за мной в больницу, я их даже не узнал, так я был болен. Но теперь все позади.
Доктор Гоулд: Как выглядит твоя мама?
Робин: Она красивая и очень добрая. У нее белые волосы, и ее зовут Китти.
Врач выключил магнитофон.
— Остальное соответствует тому, что вы мне уже рассказали. Рождение Лизы и так далее.
Робин сидел на стуле совершенно бледный, а его рубашка стала мокрой от пота и прилипла к спине.
— Что это означает?
Арчи посмотрел ему прямо в глаза:
— Это довольно ясно, разве не так? Робин встал.
— Сплошное вранье! — закричал он. Лицо врача выражало симпатию.
— Я предвидел вашу реакцию. Сегодня утром, в девять часов, я позвонил в агентство в Провайденсе. Они просмотрели подшивки за 1928 год после Дня Благодарения и нашли эту заметку:
«Предупрежденная анонимным телефонным звонком полиция проникла в квартиру, где находился четырехлетний мальчик, спавший на груди задушенной женщины. Эта женщина была мертва уже около семи часов. Она несколько раз обвинялась в проституции, но не была осуждена. Полиция подозревает, что анонимный звонок был сделан убийцей, но не имеет никаких сведений о его личности. Ребенок — единственный свидетель, который видел убийцу, — не способен дать его приметы».
— И все? — спросил Робин.
— Нет. Вот еще одна заметка, датированная тремя днями позднее.
«Полиция хотела показать ребенку фотографии нескольких сексуальных маньяков, но он находится в шоковом состоянии, приведшем к потере памяти. Этот ребенок передан в муниципальную больницу в Провайденсе».
Робин подошел к окну.
— Итак, я больше не я. Я всего лишь незаконнорожденный, названный Конрадом. — Он обернулся и блуждающим взглядом посмотрел на Арчи: — Зачем вы все это сделали? Зачем? Я был более спокоен, когда ничего не знал.
— Спокоен? Человек, который идет за проституткой и избивает ее до полусмерти? Спокоен тот, кто не способен иметь удовлетворительных отношений с женщиной?
— Я бы всегда смог сдержаться и больше не ходить к проституткам. Я был счастлив.
— Да неужели? Во-первых, я не уверен, что это снова не повторилось бы с другой проституткой или даже с несколькими. Отвергнув вас, Мэгги спровоцировала серию реакций. Когда эта женщина пристала к вам на улице, вы испытали старое чувство бессознательной ненависти к вашей матери, потому что она вас бросила, потому что она была «плохой женщиной», как вам сказали. В вашем мозгу произошел как бы взрыв, и вы действовали полубессознательно, подчиняясь обманному чувству любви и ненависти.
— Почему ненависти? Этот малыш на магнитофоне любил свою мать.
— Конечно, он ее любил. Он даже слишком сильно ее любил. У него в жизни больше не было никого. Но в момент шока, несмотря на свой возраст, он неосознанно догадался, что для того, чтобы выжить, ему необходимо ее возненавидеть. Однако ненависть была настолько болезненной, что он предпочел все забыть, впав в полную амнезию. Когда вы увидели эту проститутку, ваша бессознательная ненависть вышла наружу, точно так же, как когда вы встретили Мэгги, то испытали бессознательную любовь: любовь, которую испытывали к вашей матери. Кроме того, вы увидели в Мэгги очень красивую женщину, которую вы хотели. Но ваше подсознание от нее отказывалось. Вот почему вам нужно было напиться, чтобы переспать с ней. Когда ваше подсознание не обесчувствлено алкоголем, оно ассоциирует эту женщину с воспоминанием о матери.
— А теперь, после вашего рассказа, если я выйду отсюда и встречу Мэгги, то у меня все пойдет как по маслу?
— Все не так просто и особенно не так быстро. Позднее — да. Когда вы научитесь понимать свои инстинкты, желания, мотивы, вы выздоровеете. Тогда вам не нужны будут блондинки с безупречными манерами, чтобы возбуждать вас, с одной стороны, и красивые девушки типа Мэгги, чтобы любить их на расстоянии. Вы сможете давать и принимать любовь, как нормальный человек.
— Арчи, мне скоро стукнет сорок один. Немного поздно изменять себя. Я лучше буду иметь дело с блондинками, когда у меня возникнет такое желание. — Робин согнулся на стуле: — Боже мой, я не я, и Китти не моя мать. Я не знаю, кто мой отец. Я даже не знаю, кто была моя мать. — Он попытался улыбнуться: — И я еще жалел Аманду! Я! Незаконнорожденный! Конрад кто? Я?
— Вы — Робин Стоун. Имя не имеет большого значения. Сохраните то, что есть в вас хорошего и избавьтесь от плохого.
— Плохое это что?
— Ненависть к вашей настоящей матери.
— О, это было бы прекрасно, — сказал Робин. — По крайней мере, мать Аманды сделала ее с одним типом. Моя же была шлюхой.
