— Обидно стареть. Я никогда не думал, что такое случится со мной. Мне казалось, что я всегда буду сильным… молодым… способным много пить и мало спать. Принимал здоровье и выносливость как нечто само собой разумеющееся. Но старость подкрадывается незаметно…
Он снова вздохнул.
— Чертовски неприятно сознавать, что ты вот-вот разменяешь седьмой десяток.
— Ты вовсе не стар, — сказала Дженюари. — И я действительно принимаю витамины. Мне делают инъекции… сюда… в вену.
Она протянула руку и сорвала пластырь. Он увидел следы уколов.
— Что ты делаешь, черт возьми? — спросил Том.
— Это витаминные инъекции.
— Витамины вводят в ягодицы.
— Один раз меня укололи в ягодицу… но такого результата, как при внутривенном вливании, не было.
— О'кей, доктор. Теперь скажи мне кое-что. Кто делает тебе эти инъекции?
— Доктор Престон Альперт. Он сейчас здесь. В Нью-Йорке мною занимается его брат.
— И что дают тебе эти уколы?
— После них я чувствую себя так, словно мне принадлежит весь мир.
Они разыскали доктора Альперта в баре «Поло». Через четверть часа он прибыл в коттедж. Знакомство с Томом явно взволновало его — у врача дрожала рука, когда он насаживал иглу на кончик шприца. Дженюари сидела на кровати в одном из халатов Тома. Писатель был в одних белых трусах. Он загорел на побережье. Склонившийся над шприцем врач напоминал тощего зеленого кузнечика. Том внимательно следил за доктором Альпертом. Дженюари отвела глаза в сторону, когда Престон Альперт воткнул иглу в руку писателя. Но если Том и испытывал боль, он ничем это не выдал. Он молча ждал, когда инъекция закончится. Взглянув на кусочек пластыря, Том сунул руку в карман.
— Сколько я вам должен?
— Сто долларов.
— Сто долларов! — закричала Дженюари. — Это безумие. Ваш брат берет с меня двадцать пять.
Доктор Альперт неприязненно посмотрел на девушку.
— Вы сами ходите к нему. Это вызов на дом. К тому же в нерабочие часы.
Том протянул ему купюру.
— Забирайте ваши деньги. И если я еще раз увижу вас около нее, я перебью все склянки, что лежат в вашем чемодане.
Доктор Альперт, похоже, изумился.
— Вы не удовлетворены инъекцией? Ничего не почувствовали?
— Даже очень многое. Слишком многое для простого витаминного укола. В вашем растворе присутствует какой-то амфетамин.
Доктор Альперт шагнул к двери. Том, догнав врача, схватил его за грудки.
— Помните, вы не должны приближаться к ней, иначе я вышвырну вас из этого города.
Доктор Альперт изобразил на лице возмущение.
— Мистер Кольт, если бы вам сейчас сделали анализ крови, там обнаружили бы лишь большие дозы витаминов А, Е, С и В.
— И я уверен, метамфетамина. Не сомневаюсь, что вы добавляете к нему витамины. Но пациент чувствует себя превосходно благодаря амфетамину.
Доктор Альперт, споткнувшись о порог, покинул коттедж. Том повернулся к Дженюари.
— Давно ты сидишь на этом зелье?
— Я ни на чем не сижу, Том. Я получила всего несколько инъекций… мне рассказала о них Линда…
Дженюари поведала Тому о Ките и многих известных людях, которые пользовались услугами братьев Альпертов.
Том обнял ее, прижал к себе.
— Слушай, детка, сейчас мне кажется, будто я способен любить тебя всю ночь. Что могу сесть за новую книгу и закончить ее, не вставая из-за стола… нырнуть в океан с высочайшей скалы Акапулько… поймать течение, как профессиональный мексиканский ныряльщик. Это потрясающее ощущение. И оно мне знакомо. В годы второй мировой войны я был военным корреспондентом. Принимал для бодрости бензедрин. Пилоты бомбардировщиков, совершавшие ранние утренние рейды, глотали эти капсулы, как леденцы. Возможно, они мало спали в ночь перед полетом, боясь, что он может оказаться последним. Но они принимали бензедрин в четыре утра и через час, садясь за штурвал, пребывали в полной уверенности, что ни один снаряд не попадет в них. Каждому второму казалось, что ему уже не нужен самолет. То же самое я чувствую сейчас. Я мог бы… черт возьми, не будем упускать время действия инъекции.
Он повалил ее на кровать.
К утру эффект от укола у Тома, кажется, прошел. Но в Дженюари энергия по-прежнему била ключом; радость переполняла девушку. Том попытался объяснить Дженюари грозящую ей опасность.
— Слушай, мой рост — сто восемьдесят восемь сантиметров, а вес — восемьдесят шесть килограммов. Мой организм полностью поглотил препарат. Но ты весишь не больше сорока пяти килограммов. Ты, несомненно, получила изрядную дозу метамфетамина. Это вещество не вызывает привыкания… в отличие от других наркотиков… но когда его действие заканчивается, человек испытывает нечто похожее на тяжелое похмелье.
— Но это не опасно для здоровья?
— В случае постоянного применения амфетамин способен убить тебя. Возникает тахикардия… сердце бьется с утроенной частотой… Слушай, если хочешь взбодриться, ограничься спиртным. Сейчас ты не сможешь выпить дозу, способную причинить тебе вред. Я — могу, и делаю это, но моя жизнь уже прожита. Больше не колись… обещаешь?
— Обещаю.
Вечером они заказали обед в номер. Едва расправившись с едой, Том вскочил и потянул Дженюари в спальню.
— Том…
Она засмеялась, следуя за ним.
— Сюда придет официант…
— Ну и пусть. Мы закроем дверь спальни. Возможно, это бербон активизирует остатки инъекции. Но в чем бы ни была причина, я не хочу упускать это состояние.
Они не услышали ни звонка, ни звука открываемой двери. Дженюари не сразу поняла, что происходит. Вспыхнул свет. Кто-то стащил с нее Тома. Чей-то кулак врезался ему в челюсть. Том покачнулся и плюнул кровью. Дженюари обомлела. Это был Майк! Он стоял здесь со стиснутыми кулаками… уставясь на дочь и писателя.
— Майк!
Крик застрял в ее горле.
Том пришел в себя и бросился на противника, но Майк встретил его ударом в лицо. Том ответил прямым в голову, но Майк пригнулся, как опытный уличный боец. Тому не удалось попасть в него, и Майк кинулся на писателя с маниакальной яростью. Его кулак несколько раз угодил в лицо Тома. Дженюари попыталась закричать, но из ее рта не вырвалось и звука. Том встал на ноги, но Майк продолжал усиленно молотить его. Писатель попробовал отразить атаку, но время было упущено. Лицо Тома превратилось в кровавое месиво. Кулак Майка снова врезался в челюсть Тома… в живот… снова в лицо… еще раз в челюсть — Дженюари и не подозревала в отце такого неистовства. Она следила за происходящим в состоянии оцепенения, словно не веря в реальность этой сцены. Все случилось так быстро. Том закачался… начал оседать под градом безжалостных ударов… Майк поднял его… Кулак Уэйна снова и снова достигал цели. Изо рта Тома текла кровь. Его бровь была рассечена. Дженюари увидела, как он, пошатываясь, прислонился к стене и выплюнул зуб. Она метнулась к отцу.
