— Поэтому умерла мама.
— Умерла? Черт возьми, она убила себя!
Дженюари покачала головой… и все же она почему-то знала, что он сказал правду. Майк отхлебнул пиво и уставился на бокал.
— Да… она была беременна, а я погуливал. Однажды вечером она напилась и написала на листке, что хочет отплатить мне. Вернувшись домой, я нашел ее на полу в ванной. Она воткнула в себя кухонный нож, пытаясь избавиться от ребенка. Он тоже лежал там… в крови. Он еще не сформировался полностью… это был пятимесячный мальчик. Мне с трудом удалось избежать шума, представить дело так, будто случился самопроизвольный выкидыш… но…
Замолчав, он поглядел на дочь.
— Теперь ты знаешь…
— Зачем ты сказал мне это? — спросила она.
— Я хочу, чтобы ты стала сильней и жестче. Научилась владеть собой, быть моей дочерью. Если ты так любишь отца, принимай меня таким, каков я есть. Не таким, каким я тебе казался. Тогда ты сможешь найти своего мужчину и полюбить его. Черт возьми, ты будешь влюбляться много раз. Если только научишься смотреть в глаза реальности. Добиваться того, чего ты хочешь. Жить не в придуманном мире. Не быть слабой, как твоя мать. Она бродила по дому, смотря на меня своими большими карими глазами, никогда ни в чем открыто не обвиняя и в то же время распиная мужа молчаливыми взглядами. Господи, я даже зауважал ее, узнав, что она завела любовника. Слегка заревновал, попытался ухаживать за ней, как когда-то, — и тут мне стало известно, что она не смогла удержать его. Встречаясь с ним, она напивалась и плакала ему в жилетку, жалуясь на меня. Каждый раз, когда я глядел на нее, она жалобно вздыхала.
Майк посмотрел на дочь.
— Никогда не вздыхай. Это — последнее дело. Видит бог, сейчас иногда я готов вздохнуть… но я тотчас напоминаю себе о том, что ввязался в эту историю ради нас.
— Ради нас? — сказала Дженюари. — Сначала это было только ради меня.
— О'кей… о'кей. Возможно, это и для меня было единственным выходом. Но я попытался дать тебе все. Отличные апартаменты, прислугу, машину… ты от этого ушла. Но ты знаешь, что можешь вернуться в любой момент. Делать ставки, не испытывая страха. Ди познакомила тебя с парнем, но тебе не понравился цвет его волос. Он сделал тебе предложение. Но нам обоим известно — это еще не означает, что он безумно влюблен в тебя. По-моему, он не умирает сейчас от тоски по тебе. Я не очень-то верю в деловое свидание вечером. Я сам не раз пользовался такой отговоркой.
— Думаешь, он с Карлой? Майк пожал плечами:
— Если ему повезло… то да. Мне кажется, парень, хоть раз побывавший с Карлой, должен крепко ею увлечься. Я знаю, что со мной бы это случилось.
Замолчав, он поглядел на дочь.
— Возможно, ты не влюблена в Дэвида, потому что он сам этого не хочет… сейчас. Скажем прямо — зачем ему прочно привязывать тебя к себе в тот момент, когда их с Карлой роман в самом расцвете?
Он усмехнулся:
— Ты об этом думала? Может быть, он сознательно сохраняет дистанцию между вами. Если парень не питает к девушке романтических чувств, как она может в него влюбиться?
Майк, похоже, испытал облегчение, проанализировав подобным образом ситуацию.
— Подожди, пока он обрушит на тебя все свое обаяние. Ручаюсь, тогда все изменится.
— Ты бы мог увлечься Карлой? — спросила Дженюари.
— Что?
— Ты сказал, что увлекся бы ею.
— Ты не слышала все, что я сказал после этого? Она кивнула.
— Слышала. Но я задала тебе вопрос.
— Конечно, мог бы. Он допил пиво.
— Ты действительно считаешь, что я не могу соперничать с ней?
Улыбнувшись, Майк похлопал дочь по руке.
— Ты — девушка, а она — женщина. Не беспокойся. Дэвид сделал предложение тебе. Это значит, что на самом деле нужна ему ты. Только позже.
Он усмехнулся:
— Когда он сочтет, что время пришло. Она засмеялась:
— О, Майк, ты правда считаешь, что Дэвид еще не старался всерьез покорить меня, и… Он ударил кулаком по столу:
— Этот негодяй что-то пытался сделать? Его лицо окаменело.
— Я убью его. Не говори мне, что он добивался… близости с тобой.
Дженюари не поверила своим ушам. Майк, имевший столько женщин… рассказывавший ей о Тине Сент-Клер и Мельбе… этот самый Майк вдруг превратился в разгневанного отца, разговаривающего со своей невинной дочерью. Это казалось нелепостью… безумием… и все же что-то заставило Дженюари скрыть правду.
— Дэвид вел себя как настоящий джентльмен, — сказала она. — Но я знаю, что все зависело от меня.
— Любая женщина может получить любого мужчину, для этого ей достаточно раздвинуть ноги, — сухо заявил он. — Но ты не такая. Дэвид это тоже понимает.
— Дэвид! — Она словно выплюнула это имя. — Ди знакомит меня со своим кузеном, симпатичным и перспективным молодым человеком, а я должна сыграть роль куклы Барби. Полюбить его и счастливо жить с ним до старости. И знаешь что? Я попыталась поступить так. Почти внушила себе, что это произойдет. Скажи — этого ты желал мне? Хотел, чтобы я влюбилась в заурядного пластилинового человека, надела подвенечное платье, возможно, вырастила бы дочь, потом подыскала ей какого-нибудь Дэвида? Помнишь, как поется в песне — «Неужели это все, мой друг… неужели это все?»
Он попросил официанта дать счет. Потом встал, оставив на столе несколько купюр. Они вышли на вечернюю улицу. Их обогнали двое длинноволосых парней с красными бабочками, вышитыми на брюках из дангери. Возле фонаря молодые люди остановились и начали целоваться.
— Похоже, сейчас всюду любовь.
— Это Красные Бабочки, — пояснила Дженюари.
— Кто они?
— Это канадская прокоммунистическая ассоциация гомосексуалистов. Они борются за права сексуальных меньшинств. Несколько парней из этой организации вербуют сейчас в Нью-Йорке новых членов в свои ряды. Линда собиралась написать о них. Но не для «Блеска».
Майк покачал головой:
— Знаешь что? Ты сказала: «Неужели это все?» Я не могу ответить на этот вопрос. Потому что не знаю, есть ли что-то другое… Не знаю, что происходит сейчас… в жизни, в шоу-бизнесе — везде. Весь мир переменился. В моих фильмах, в кинокартинах моей молодости… злодей должен был умереть. Герой выигрывал схватку, и если бы десять лет тому назад у меня была двадцатилетняя дочь, встречающаяся с каким-то Дэвидом, я бы сказал ей: «Куда спешить? Я подарю тебе весь мир. Он будет принадлежать тебе». Но я уже не тот, что прежде, и сам мир изменился. Возможно, я тороплюсь найти для тебя уютную надежную колыбель. Потому что, когда я смотрю на сегодняшний мир вседозволенности, меня начинает тошнить. Но я могу позволить себе отвернуться от него, поскольку мне уже пятьдесят два года. Я прожил большую часть моей жизни. Но ты не можешь так поступить — у тебя все впереди. И я не в силах возвратиться в прошлое. Угловой «люкс» в «Плазе» занят кем-то. В помещении театра «Капитолий» находится какая-то контора. На месте клуба «Аист» — «Пэли-парк». Прежний мир ушел. Ты можешь увидеть его лишь в «Передаче для полуночников». К сожалению, тебе придется принимать сегодняшний мир таким, каков он есть. Постарайся получать от этого радость. Потому что в один прекрасный день ты проснешься и поймешь, что игра подошла к концу. Это произойдет очень скоро. Так что бери от жизни все — когда ты оглянешься назад, она покажется тебе очень короткой.
