Сестра Тереза коснулась пальцами четок, висевших у нее на шее.
— Да, Карла, это дурно. Знаешь, в варшавской школе я тоже по ночам уединялась с девушками. Иногда подобное случается… девочки созревают… их окружают только подруги… встречаться с молодыми людьми нет времени. Поэтому они влюбляются друг в друга. Со мной это тоже было, но я сознавала греховность такой любви… мучилась. Также я знала, что я не самая лучшая балерина, что меня приняли в школу из-за богатства и положения моей семьи. Однажды, когда мне досталась партия, которую сначала собирались дать другой девушке, я услышала чей-то шепот: «Она получила эту роль благодаря своему лицу, а не ногам». Девушка, которой не дали эту партию, убежала вся в слезах — она сказала, что моя красота недобрая, с ее помощью я получаю то, чего не заслуживаю.
Печать страдания появилась на лице сестры Терезы, когда тягостные воспоминания обрели форму слов.
— В ту ночь я упала на колени и стала молить Бога помочь мне. И внезапно я словно вырвалась из темноты. Я поняла, что не хочу стать знаменитой балериной. Осознала, что мое главное желание — служить Господу и любить его… моего дорогого Иисуса. Я проводила дни, постоянно думая о нем. Читала жития святых, узнавала, как открывалось их признание, и вдруг, изучая жизнеописание «Маленького цветка» — святой Терезы, — я поняла, что должна стать монахиней. Я знала, что не совершу никакого чуда… но я могла радовать людей своими добрыми делами. Впервые это произошло, когда я оставила балет. Девушка, которая плакала, получила мою роль. Поверь мне, Карла, — тогда я впервые испытала подлинное счастье. Приехав сюда и увидев серьезные детские лица, я поняла, что годы учебы прошли не зря… что теперь благодаря им я смогу помочь детям Вильно… тебе, моя маленькая Карла. Ты должна упорно овладевать балетным искусством… и всегда помнить, что Он смотрит на тебя. Заниматься любовью с женщиной — тяжкий грех. Однажды ты встретишь мужчину… и испытаешь истинную любовь.
— Тогда почему вы не встретили такого мужчину?
— Я встретила его. Это Иисус Христос.
Они покинули беседку и больше никогда не говорили о любви. Когда лето подошло к концу, сестра Тереза изменила свои планы насчет поездки Карлы в Варшаву.
— Мы должны отправить тебя в Англию…
— Когда?
— Немедленно. Я написала дяде Отто о тебе. Сегодня получила ответ. Он и тетя Боша будут рады, если ты поживешь у них, пока тебя будут смотреть в «Сэдлерс Уэллс».
Карла попыталась возразить.
— Не сейчас. Может быть, на следующий год. Но сестра Тереза проявила настойчивость.
— Ты должна уехать не позже, чем через десять дней. Вот твой авиабилет до Лондона.
Карла уставилась на билет, который протянула ей сестра Тереза, и покачала головой.
— Нет… нет… я не хочу лететь.
— Карла, послушай меня. Война начнется со дня на день. Германия заключила пакт о ненападении с Россией. На прошлой неделе фон Риббентроп был в Москве. Почему, по-твоему, я раздумала посылать тебя в Варшаву? Только в Лондоне ты будешь вне опасности.
— А как же вы? Если оставаться здесь опасно… почему вы не уезжаете?
— Я нахожусь под защитой церкви. Даже во время войны церковь — надежное убежище. Господь защитит меня. Он всех нас видит.
— Тогда пусть он присмотрит и за мной.
— Нет. У тебя есть свое собственное предназначение.
На следующий день занятий не было — все учащиеся и преподаватели, сгрудившись возле радиоприемника, слушали сводки новостей. Гитлер уведомил Францию и Англию о своих претензиях на Данциг и «польский коридор». Девушки шептались — как война отразится на балете? Прошел день, и воспитанницы вернулись к станку; репетиции возобновились. Но реальная жизнь и страх обрушились на Празинский балет тридцать первого августа, когда Гитлер выдвинул Польше ультиматум из шестнадцати пунктов, который она отказалась принять. Внезапно вся Празинская школа пришла в движение. Занятия прервались. Люди вытаскивали из шкафов чемоданы. Преподаватели пытались заказать железнодорожные билеты, чтобы попасть домой. Вечером все шептались, сбившись в небольшие группы. Девушки, которым предстояла разлука со своими любовницами, не таясь, держались за руки. Карла сидела одна, думая о сестре Терезе. Что она сейчас делает? Молится вместе с другими монахинями? Думает ли о своей воспитаннице?
На рассвете без всякого объявления войны Германия вторглась на территорию Польши. Ученицы решили не ждать своих поездов и отправились пешком на вокзал, чтобы сесть на любой попутный состав. Карле улыбнулась удача — ее согласился подвезти фермер, живший по соседству с родителями девушки.
Войдя в свой дом, она застала отца и мать сидящими перед радиоприемником в состоянии ступора. Их сыновья покинули университет и вступили в армию… все мечты, ради осуществления которых работали старики, рухнули в один день. Карла никогда не читала газет, но тут она отправилась в деревню, чтобы купить дневной выпуск. Она прочитала его и ничего не поняла. Внезапно она отдала себе отчет в том, как скудны ее познания во всем, что не связано с балетом. Она знала все о Нижинском — о его жене, менеджере, педагогах — и ничего о жизни, окружавшей ее. Она слышала об опасности, исходившей от Гитлера… но по-настоящему война до последнего момента не воспринималась как реальность в стенах Празинской школы.
Теперь самыми важными моментами дня стали сводки варшавского радио — их трансляция начиналась несколькими первыми аккордами шопеновского «Полонеза до-мажор». Когда Карла узнала о том, что механизированные немецкие части достигли окраин Варшавы и открыли огонь по столице, она поняла, что пора уезжать. Она должна попасть в Лондон к дяде Отто. Девушка собрала свой чемодан, поцеловала на прощанье родителей и прошла пешком три километра до монастыря, где находилась сестра Тереза.
Она застала монахиню сидящей возле радиоприемника и теребящей пальцами четки. Глаза женщины смотрели в пространство. Всю ночь она пыталась дозвониться до своих родителей в Варшаву, но линия, очевидно, была повреждена. Увидев чемодан Натальи и услышав о намерении девушки отправиться в Лондон, монахиня покачала головой с печальной улыбкой на лице.
— Слишком поздно. Самолеты не летают… поезда тоже не ходят… больше не будет балета… прекрасный сон кончился.
Карла втайне обрадовалась, что ей не придется покинуть Вильно и расстаться с сестрой Терезой. В течение следующей недели она то сидела у радиоприемника с родителями, то навещала сестру Терезу. Радио стало центром, вокруг которого вращалась жизнь. Отец и мать не могли связаться с родственниками, оставшимися в Белостоке… очевидно, они уже покинули свой дом. Теперь путь к спасению лежал только через Румынию. Из деревни началось массовое бегство. Люди несли на себе узлы с вещами, ценную мебель, даже домашнюю птицу, надеясь прорваться в Румынию. Польская армия мужественно сражалась с врагом, но семнадцатого сентября с востока началось вторжение русских. Анджей велел жене и дочери спрятаться в монастыре. Мария, голубые глаза которой остекленели от страха, отказалась покинуть мужа и свою землю. Но она настаивала на уходе Карлы. Смотрела на дочь так, словно видела ее впервые.
