Заглянул руководитель сектора.
— Как идут дела? — спросил он.
— Превосходно, Боб.
— Отлично.
И тем не менее днем ему стало хуже. А как же там они, эти хворые бедняги? Должен ли он бросить их на произвол недуга, табака, их сниженных доз, их Пред-У-мыслей, Но он ничего не смог бы сделать. Они завязали ему глаза, отыскать их было невозможно.
Но способ, как их найти, существовал: Снежинка показала ему свое лицо. Сколько могло быть в городе почти белых номеров, женщин ее возраста? Три? Четыре? Пять? Если бы Боб запросил у Уни их имяномы, ответ не заставил бы себя ждать. И тогда ее отыскали бы и вылечили, а она бы сообщила имяномы остальных. И в течение дня или двух можно было бы найти всю группу и оказать им помощь.
Такую же, как он оказал Карлу.
Это его и остановило. Карлу он помог, но осталось ощущение вины — вины, которая не уходила многие и многие годы. И сейчас это чувство вины сидело в нем, стало его частью. О, Иисус Христос и Вэнь Личун, как же невообразимо глубоко он увяз в своем недуге!
— Все ли с тобой в порядке, брат? — спросила пожилая женщина, работавшая за столом напротив Чипа.
— Да, — сказал он, — со мной все в порядке, — он улыбнулся, поднося ко рту свой унипек.
— На какую-то секунду ты казался чем-то очень взволнованным, — сказала она.
— Все в порядке, — заверил он. — Я думал об одной вещи, которую забыл сделать.
— Ах так, — успокоилась она.
Помочь им или нет? Что будет ошибкой? Он знал, что будет ошибкой: не помочь им, бросить их в беде, будто он им и не брат.
Но не был он уверен в том, что не совершит ошибки, оказав им помощь. Как же так получалось, что в обоих случаях он был не прав?
Во второй половине дня он трудился с гораздо меньшим энтузиазмом, но вполне добросовестно и без оплошностей. После работы вернулся в свою комнату, лег на койку на спину и нажал пальцами на глаза так, что в них поплыли цветные пятна. Ему слышались голоса тех ненормальных, он видел себя, берущим препарат не из своей секции и тем причиняющим Братству ущерб, поскольку напрасно тратил свое время, энергию, оборудование и материалы. Раздался гонг на ужин, но Чип не двигался с места, слишком погруженный в мысли, чтобы принимать пищу.
Позднее позвонила Пиис СК.
— Я в гостиной, — сообщила она. — Время — без десяти восемь. Я жду уже двадцать минут.
— Извини, — сказал он. — Сию минуту спущусь.
Они сходили на концерт, потом зашли к ней в бокс.
— В чем дело? — спросила она.
— Сам не знаю, — сказал он. — Последние несколько дней мне как-то не по себе.
Она тряхнула головой и принялась работать над его безжизненным пенисом активней обычного.
— Не понимаю, что происходит, — выпалила она сердито. — Ты с наставником говорил? Я своему рассказала обо всем.
— Я тоже рассказал. — Он придержал ее руку. — Два дня назад прибыла целая группа новых номеров. Почему бы тебе не сходить в гостиную и не подыскать кого-нибудь еще?
Она погрустнела.
— Да, наверно, так и сделаю.
— Ну, конечно, — поддержал он. — Действуй же!
— Не понимаю все-таки, что с тобой, — сказала она, вставая с кровати.
Тогда он оделся, пошел в свой бокс, снова разделся. Он подумал, что не сможет сразу уснуть, но ошибся.
В воскресенье ему стало еще хуже. У него затеплилась надежда, что ему позвонит Боб, поймет, как ему плохо, и вытянет из него правду. В таком варианте на него не лег бы груз вины и ответственности, но пришло бы облегчение. Он сидел в комнате, глядя на пустой экран видеофона. Позвонил кто-то из футболистов, но он сказался нездоровым.
В полдень он пошел в столовую, быстро съел унипек и вернулся к себе в комнату. Позвонили из Центра — наводили справку о чьем-то имяноме.
Интересно, Боб уже был проинформирован об отклонениях от нормы в поступках и действиях Чипа? Сказала ли ему что-нибудь Пиис? Или звонивший Чипу игрок футбольной команды? А та женщина, оказавшаяся с ним за столом во время ленча? Не будет ли она достаточно чуткой, чтобы заподозрить нечто нездоровое в Чиповом извинении и узнать его имяном? (Полюбуйтесь, ожидает, что другие ему помогут. А кому в Братстве помогает он?) Где его, Боба, носит? Что он за наставник?
Звонков больше не было ни во второй половине дня, ни вечером. Музыку один раз перебили сообщением о межпланетных полетах.
Утром в понедельник, после завтрака он спустился в медцентр. Сканер ответил «нет», но он сказал дежурному, что хотел бы повидаться со своим наставником. Тот послал сообщение по телекомпу, и теперь сканеры отвечали «да» на всем пути к кабинетам наставников, большей частью пустых. Было всего лишь 7.50.
Он вошел в пустой кабинет Боба и сел в ожидании, сложив на коленях руки. Мысленно расставил факты в том порядке, в каком станет о них говорить: сперва о преднамеренной заторможенности; затем о группе, обо всем, что они говорили и делали, и о способе, как их всех разыскать, используя белизну кожи Снежинки; и, наконец, о болезненном и нелогичном чувстве вины, которое он скрывал на протяжении всех лет после того, как оказал услугу Карлу. Раз, два, три! Ему проведут экстра-инъекцию для компенсации всего, чего он, видимо, недополучил в пятницу, и он выйдет из медцентра в полном здравии духа и тела, довольный жизнью.
«Ваше тело принадлежит вам, а не Уни».
Он болен! Уни был волей и разумом всего Братства. Уни создал его, Чипа, предоставил ему пищу, жилище, одежду, образование Он предоставил ему даже соизволение воспроизвести себя. Да, его создал Уни, и отныне и навсегда он станет…
Влетел, размахивая телекомпом, Боб.
— Ли, — сказал он. — Привет! Что-нибудь случилось?
Чип посмотрел на Боба. Боб неверно произнес его имя. Он был Чипом, а не Ли. Он взглянул на свой браслет: Ли РМ 35М4419. Он почему-то ожидал увидеть там Чип.
Когда же его называли Чипом? Во сне, в странном счастливом сновидении его поманила девушка…
— Ли? — повторил Боб, ставя на пол свой телекомп.
Это Уни назвал его Ли. В честь Вэня. Но он же Чип. Чип — черепок от старого кувшина. Так кто же он? Ли? Чип? Ли?
— В чем дело, брат? — спросил Боб, наклоняясь и беря Чипа за плечо.
— Я хотел вас видеть, — ответил Чип.
— По какому поводу?
Он не знал, что на это сказать.
— Ты сказал, я не должен опоздать, — сказал Чип. Он испуганно смотрел на Боба. — Я вовремя пришел?
— Вовремя? — Боб отступил на шаг и искоса посмотрел на него. — Брат, ты явился на день раньше, — сказал он. — Твой день — вторник, а не понедельник.
Он встал.
— Прости, — сказал Чип. — Тогда я лучше пойду в Центр, — и повернулся, чтобы уйти.
