Она утвердительно кивнула.
Он рассмеялся.
— А я решил, что вы работаете садоводом, — сказал он. — От вас пахнет цветами, вам это известно? Конечно, вы об этом знаете.
— Я пользуюсь парфюмом, — сказала она.
— Вы пользуетесь?..
— Аромат цветов в жидком виде. Король для меня сделал.
Он уставился на нее.
— Парфюм! — воскликнул он, шлепнув рукой по раскрытой перед ним книге. — А я-то думал, это какой-то бактерицидный препарат — героиня добавляла его в ванну. Ну, конечно! — Он поискал в словарных списках, взял карандаш, зачеркнул что-то, переписал. — Глупец, — бранил он себя. — Парфюм и perfume — одно и то же. Жидкие цветы. Как он это сделал?
— Не обвиняйте его в том, что он обманывает нас.
— Хорошо, больше не буду. — Чип положил карандаш.
— Все, что у нас есть, мы имеем благодаря ему, — сказала Маттиола.
— А что, собственно говоря, у вас есть? — сказал он. — Почти ничего — если только мы не воспользуемся этим малым ради попытки достичь большего. А он, похоже, вовсе не хочет, чтобы мы такие попытки предпринимали.
— Он более осторожен, чем мы.
Он смотрел на нее, стоявшую в нескольких метрах от него, у груды всяких древностей.
— Что вы сделали бы, — спросил он, — если бы мы каким-то образом узнали о существовании города неизлечимых?
Их взгляды встретились.
— Отправилась бы туда, — сказала она.
— И питались бы растениями и животными?
— При необходимости. — Она взглянула на книжку и задержала на ней внимание. — «Виктор и Каролина отобедали, кажется, с аппетитом».
Чип улыбнулся и сказал:
— Вы действительно женщина эпохи пред-У. Ведь не станете возражать?
Она промолчала.
— Вы позволите мне взглянуть на ваши груди? — неожиданно спросил он.
— Зачем?
— Из любопытства, только и всего.
Маттиола расстегнула верхнюю часть балахона и развела половинки в стороны. Груди ее были розовато-смуглыми, мягкими на вид конусами, вздрагивавшими в такт ее дыханию. Соски, тупые и розовые, под его взглядом, казалось, напряглись и потемнели. Он ощутил странное возбуждение, как от ласки.
— Они выглядят очень мило, — констатировал он.
— Я это знаю, — сказала она, закрывая и застегивая балахон. — И этим я тоже обязана Королю. Я привыкла думать, что я самый уродливый номер во всем Братстве.
— Вы?
— Покуда он не убедил меня, что это не так.
— Прекрасно! — сказал он. — Вы очень многим обязаны Королю. И не только вы, мы все. Почему вы пришли ко мне?
— Я вам сказала — изучать тот язык.
— Чушь, — сказал он, вставая. — Потому, что вы хотите, чтобы я приступил к поиску мест, которые не используются Братством, чтобы я нашел доказательства существования ваших «городов». Потому, что я стану это делать, а он — нет; потому, что у меня нет «здравомыслия» и я не стар и не довольствуюсь тем, что ерничаю по поводу ТВ-программ.
Маттиола направилась было к двери, но Чип поймал ее за плечо и повернул к себе.
— Останьтесь здесь, — сказал он решительно. Она испуганно взглянула на него, он взял ее за подбородок и поцеловал в губы, взял ее обеими руками за голову и прижал свой язык к ее стиснутым зубам. Она упиралась руками ему в грудь, крутила головой. Он надеялся, что она перестанет, ответит на поцелуи, но она продолжала сопротивляться со все большим упорством. В результате он отпустил ее, и она отскочила от него.
— Это же… это же кошмар! — сказала она. — Принуждать меня! Да это же… Со мной никогда никто так не обращался!
— Я люблю вас, — сказал он.
— Взгляните на меня: я вся дрожу, — сказала она. — Во имя Вэнь Личуна, и это так вы любите?! Превращаясь в животное? Это ужасно!
— В человека, — сказал он. — Подобного вам.
— Нет, — возразила она. — Я никому не стала бы делать больно, хватать, как вы! — Маттиола потрогала свою челюсть, подвигала ею.
— Как же, по-вашему, целуются неизлечимые? — спросил он.
— Как люди — не как животные.
— Извините меня, — сказал Чип. — Я вас люблю.
— Хорошо, — сказала она. — Я вас тоже люблю — как люблю Леопарда, Снежинку, Пташку.
— Я имел в виду другое, — сказал он.
— А я имела в виду — это, — сказала она, глядя на него в упор. Потом, отойдя в сторону и направляясь к двери, сказала: — Больше так не делайте. Это кошмарно!
— Вам нужны словарные списки?
Судя по ее виду, она собиралась ответить отрицательно, однако, поколебавшись, сказала:
— Да, это то, за чем я пришла.
Чип повернулся, собрал со стола бумаги, свернул их вместе и взял из стопки книг «Отца Горио». Маттиола подошла, и он ей все это передал.
— Я не хотел вас обидеть, — сказал он.
— Хорошо, — сказала она. — Только никогда больше так не делайте.
— Я поищу места, которые Братство не использует, — сказал он. — Я просмотрю карты в МФА и погляжу, нет ли…
— Я уже сделала это, — сказала она.
— Очень тщательно?
— Насколько смогла.
— Я сделаю это еще раз, миллиметр за миллиметром, — сказал он. — Другого пути у нас нет.
— Хорошо, — сказала она.
— Подождите секунду, мне тоже пора идти.
Она дождалась, пока он уберет свои курительные принадлежности и приведет помещение в первоначальный вид, после чего они вышли вместе через экспозиционный зал и спустились по эскалатору.
— Город неизлечимых, — пробормотал он.
— Вполне возможный вариант! — с убеждением воскликнула она.
— Что ж, пожалуй, стоит заняться поисками, — сказал он.
Наконец они вышли из здания и остановились на тротуаре.
— Вам куда? — спросил Чип.
— Мне на запад, — сказала она.
— Я пройдусь с вами несколько кварталов.
— Нет, — возразила Маттиола. — Ну правда, чем дольше вы на улице, тем вероятней, что кто-нибудь заметит, как вы проходите мимо сканеров.
— Я прикасаюсь к ободку рецептора и заслоняю его своим телом. Очень хитроумно.
— Все равно, — сказала она. — Идите к себе.
— Хорошо, — сказал он. — Спокойной ночи.
— Спокойной ночи.
Чип положил руку ей на плечо и поцеловал в щеку. Она не отодвинулась, но под его рукой она вся напряглась. Он поцеловал ее в губы. Они были горячие и мягкие, слегка раздвинуты. Тут же она повернулась и ушла.
