– Ну хорошо; значит, он любит приврать. А кто – нет? – проворчал Ги и пошел в спальню.
Розмари села рядом с коробкой «скрэббл». Она раскола книгу и начала читать последнюю главу «Колдовство и сатанизм».
Ги вошел к ней уже без рубашки.
– Мне кажется, тебе больше не следует сегодня читать.
– Мне осталась только одна последняя глава.
– Но только не сегодня, дорогая, ты переутомилась. Это не принесет пользы ни тебе, ни ребенку. – И он протянул руку к книге.
– Но я еще не устала.
– Ты вся дрожишь. Ты уже минут пять, как дрожишь. Отдай книгу мне. Дочитаешь ее завтра.
– Ги…
– Нет, давай ее сюда, – с неожиданной настойчивостью потребовал Ги.
Розмари беспомощно вздохнула и отдала мужу книгу. Он подошел к полкам, встал на цыпочки и засунул ее как можно дальше между другими томами.
– Дочитаешь завтра, а сегодня ты и так уже утомилась от похорон и всего прочего.
Глава 8
Доктор Сапирштейн был поражен.
– Фантастика, – сказал он. – Вот это да! Как, вы говорите, его звали – Макандо?
– Маркато, – поправила Розмари.
– Удивительно. Я бы никогда не подумал. По-моему, он мне когда-то говорил, что его отец занимался импортом кофе. Да-да, я припоминаю, как подробно он рассказывал мне о разных сортах кофе и способах перемолки…
– А Ги он сказал, что его отец был продюсером. Доктор Сапирштейн с сожалением покачал головой.
– Нет ничего странного в том, что он стыдится правды; я его даже понимаю в чем-то. Но вы, должно быть, так расстроены этой новостью!.. Однако я твердо уверен, что Роман не разделяет веры своего отца. Но и вас мне легко понять: вам ведь, наверное, не очень приятно иметь такого соседа.
– Я не хочу больше общаться ни с ним, ни с его Минни! – бушевала Розмари. – Может быть, я к ним несправедлива, но я забочусь о безопасности своего ребенка.
– Конечно. Любая мать на вашем месте вела бы себя точно так же.
Вдруг Розмари вся подалась вперед.
– А вдруг Минни подсыпала мне в напиток или в пирожное что-нибудь вредное?
И тут доктор Сапирштейн рассмеялся.
– Извините, я, честное слово, не хотел смеяться над вашими опасениями, но я абсолютно уверен, что эта старушка заботится о здоровье вашего ребенка не меньше, чем о своем собственном… Нет, ничего вредного она вам не даст, иначе бы это уже сказалось на вас или на малыше.
– Я ей уже звонила и сказала, что неважно себя чувствую, и поэтому больше ничего от нее брать не буду…
– А вам больше и не надо. Я теперь выпишу таблетки, которые вполне заменят напиток в эти последние недели. И кстати, ваша проблема с Минни и Романом тоже в скором времени будет решена.
– Простите, я не совсем вас поняла…
– Они хотят уехать, – пояснил доктор Сапирштейн. – Причем довольно скоро. Роман сейчас в очень плохом состоянии. Между нами говоря, ему осталось жить всего каких-нибудь пару месяцев. И перед смертью он хотел навестить свои любимые места и города, но они боялись, что вы обидитесь на них за отъезд накануне рождения вашего ребенка. Они мне рассказали об этом позавчера вечером и спросили, как вы, по моему мнению, к этому отнесетесь. Они не хотят расстраивать вас и объяснять причину отъезда.
– Мне очень жаль, что Роман так серьезно болен.
– Но вы все же рады, что они уезжают? Не нужно стесняться, это вполне естественная реакция. Давайте сделаем так, Розмари: я скажу им, будто раскрыл вам их намерения насчет отъезда и вы не обиделись, но до воскресенья – а они в воскресенье уедут – вы будете делать вид, что не знаете ничего о болезни Романа. Мне кажется, что он очень огорчится, если кто-то узнает о его неприятностях, а вам это будет нетрудно – ведь речь идет всего о каких-то трех-четырех днях.
Розмари помолчала немного, но потом спросила:
– А вы уверены, что они уедут именно в воскресенье?
– Они сами так сказали, – пожал плечами доктор.
– Ладно, пусть все будет как раньше, но только до воскресенья, – согласилась она.
– Если хотите, я вам завтра же пришлю таблетки, а вы просто берите у Минни напиток и пирожное, выбрасывайте их и вместо этого принимайте таблетку.
– Прекрасно, так мне будет гораздо спокойнее.
– А сейчас самое главное, чтобы вы не волновались.
Розмари улыбнулась.
– Если будет мальчик, я назову его Авраам Сапирштейн Вудхаус.
– Ни за что!
Когда Ги услышал новости, он тоже обрадовался.
– Конечно, жаль, что Роман долго не протянет, но я все же рад за тебя – ты хоть перестанешь наконец так волноваться.
– Да, – согласилась Розмари. – Мне стало гораздо легче, как только я об этом услышала.
Вероятно, доктор Сапирштейн сразу же им все рассказал, потому что тем же вечером Минни и Роман зашли в гости и сообщили, что уезжают путешествовать по Европе.
– В воскресенье в десять утра, – уточнил Роман. – Самолетом прямо в Париж на неделю, потом в Цюрих, оттуда – в Венецию, а затем в самый прекрасный город на Земле – в Дубровник. Это в Югославии.
– Я вам так завидую! – признался Ги.
– Я думаю, для вас это не как гром среди ясного неба? – обратился Роман к Розмари, и в его глазах появился заговорщический блеск.
– Доктор Сапирштейн говорил мне, что у вас есть такие планы.
– Нам бы так хотелось остаться здесь и дождаться рождения ребенка… – начала было Минни.
– Зачем же? – перебила Розмари. – Погода сейчас такая прекрасная. В Европе наверняка – сущий рай.
– Мы вам пришлем фотографию новорожденного, – пообещал Ги.
– Когда у Романа пробуждается страсть к путешествиям, его уже ничем не удержать, – извиняющимся тоном сказала Минни.
– Верно, верно, – согласился Роман. – После бурной жизни кочевника мне трудно оставаться в одном городе больше года, а уже прошел год и два месяца, как мы вернулись из поездки по Японии и Филиппинам.
Потом Роман рассказал им о красотах Дубровника, Мадрида и острова Скай. А Розмари смотрела на него и думала, кто же он на самом деле – очаровательный старый болтун или безумный сын безумного отца.
На следующий день Минни спокойно оставила на столе напиток и пирожное и не стала настаивать на их немедленном приеме: ей надо было идти по Магазинам покупать всякую всячину к отъезду. Розмари предложила сходить вместо нее в химчистку, а потом купить зубную пасту и таблетки от тошноты в самолете. Когда Минни ушла, она вылила напиток в унитаз и выкинула пирожное, а вместо итого проглотила капсулу, которую прислал утром доктор Сапирштейн. Ей было смешно.
