Книга Женитьбы папаши Олифуса, страница 16. Автор книги Александр Дюма

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Женитьбы папаши Олифуса»

Cтраница 16

Я сдался: лег в дрейф и оставался неподвижным, словно буек.

К счастью, можно было закрыть глаза и не смотреть на русалку: это было некоторым облегчением; но, к сожалению, нельзя было заткнуть уши, чтобы не слышать ее голоса. Она все говорила и говорила, и в конце концов я перестал различать слова, они слились в неясный гул, затем умолк и он, а потом стало слышно, как пробили склянки и боцман закричал:

«Вторая вахта, на палубу!»

— Вы знаете, что такое вахта? — спросил у меня папаша Олифус.

— Да, продолжайте дальше.

— Так вот, это была моя вахта, и звали меня. Я слышал, что меня зовут, но и пальцем не мог пошевельнуть и только говорил себе:» Будь уверен, Олифус, от расправы тебе не уйти, прогуляется по тебе линёк. Ну, несчастный, тебя же зовут; ну, лентяй, вставай же скорее!»

Все это, сударь, происходило внутри меня; но, черт возьми, снаружи я не мог сделать ни малейшего движения.

Неожиданно почувствовав, как меня трясут, я решил, что это Бюшольд, и хотел спрятаться; меня трясли все сильнее, но я не шевелился. Наконец послышалось ругательство, от какого палуба может треснуть, затем кто-то спросил меня: «Эй, ты что, помер?»

Я узнал голос рулевого.

«Нет! Нет! Я жив! Нет, папаша Видерком, я здесь. Только помогите мне слезть с койки «.

«Что? Помочь тебе?»

«Да, я сам не могу двигаться».

«Господи, помилуй; я думаю, он еще не протрезвел. Ну, сейчас я тебя!»

И он схватился за ручку валявшейся на полу метлы.

Не знаю, страх придал мне сил или мое оцепенение прошло, только я легко, словно птичка, соскочил с койки, сказав: «Вот и я! Это все подлая русалка! Эта тварь, без сомнения, родилась мне на погибель!»

«Русалка или кто другой виноват, — проворчал рулевой, — но чтобы завтра с тобой такого не было; не то увидишь у меня…»

«О, завтра этого бояться нечего», — ответил я, натягивая штаны и начиная взбираться по трапу.

«Да, понимаю, завтра ты не напьешься; на сегодня я тебя прощаю: не каждый день бывает такой праздник. Ну, живее, живее!»

Я поднялся на палубу. Никогда мне не приходилось видеть подобной ночи.

Небо, сударь, было усеяно не звездами: оно было осыпано золотой пылью. Поверхность моря покрылась рябью от легкого бриза — по такой дорожке только в рай идти.

Это еще не все. Казалось, судно, рассекая волны, поджигает их. Делать мне было нечего: судно шло на всех парусах, распустив бом-брамсели и лиселя, словно девушка, спешащая на воскресную мессу. Так что я, перегнувшись за борт, стал смотреть на воду.

Вы и представить себе не можете ничего подобного. Говорят, такое устраивают мелкие рыбешки, но я предпочитаю думать, что сам Господь. Похоже было, будто вдоль всего корпуса судна загорелось полсотни римских свечей. Бесконечный фейерверк рассыпался звездами за кормой. И все это вырисовывалось на темном фоне волн, будто в глубине кто-то колыхал складки огненного полотнища.

Вдруг мне показалось, что в этом пламени кувыркается человеческая фигура; я все больше различал ее, и кого же, по-вашему, я в ней узнал? Бюшольд!

Не надо и спрашивать, хотел ли я отскочить назад. Но не тут-то было! Я прилип к борту, словно сушеная треска, и не мог сдвинуться ни на шаг. Она же напротив, то ныряла, то плавала кругом, то переворачивалась на спину, манила меня к себе, звала, улыбалась, и я почувствовал, что мои ноги отрываются от палубы, я начинаю падать, словно у меня закружилась голова, а затем скользить на животе; я хотел удержаться — но схватиться было не за что, хотел закричать — но голос пропал, и меня все тянуло вниз. Ах, проклятая русалка! Волосы на моей голове встали дыбом, около каждого волоска выступила капля пота, и я все скользил, скользил головой вниз и чувствовал, что вот-вот упаду в воду. Проклятая русалка!

Вдруг кто-то схватил меня сзади за штаны.

«Это еще что? Олифус, ты, никак, взбесился? — сказал рулевой, подтащив меня к себе. — Эй, двоих — ко мне, да поздоровее, покрепче! Сюда!»

Они подбежали, и во время! Я чуть не увлек его за собой в воду. Ох!

Я упал на доски палубы, мокрый как мышь, зубы у меня стучали, глаза закатывались.

«Ну, если уж ты эпилептик, так надо было раньше об этом сказать, — продолжал рулевой. — В таком случае мы тебя спишем на берег. Хорошенький матрос с нервными припадками! Именно то, что надо. Барышня Олифус — как вам это нравится?»

Меня продолжало трясти, но я заговорил:

«Нет, это не эпилепсия, это Бюшольд. Вы ее не видели?»

«Кого?»

«Бюшольд. Она была там, в воде, и ныряла в огонь, словно саламандра. Она звала меня, притягивала к себе, это была она! Ах, проклятая русалка, чтоб тебя!»

«Что это ты все говоришь про русалку?»

«Нет, ничего…»

— Видите ли, — перебил сам себя папаша Олифус, — если вам, сударь, придется пуститься в долгое плавание, никогда не говорите с матросами ни о русалках, ни о нереидах, ни о морских девах, ни о тритонах, ни о рыбах-епископах. На земле — еще куда ни шло, на берегу матросы над этим смеются, но в море такие разговоры им не по душе: они наводят страх. Так что, если бы не рулевой, меня выбросили бы за борт, хлебнул бы я морской воды.

Я уселся у основания бизань-мачты и, уцепившись за снасти, стал ждать рассвета.

Утром мне уже казалось, что все это было сном; но меня била такая лихорадка, что пришлось признать: ночные события происходили наяву. Собственно, все очень просто: я ударил Бюшольд подставкой для дров, и так сильно, что убил ее; и теперь ее душа явилась с просьбой, чтобы я помолился о ее спасении.

К несчастью, на судах Индийской компании не было священника, иначе я попросил бы отслужить заупокойную мессу и все было бы кончено.

Пришлось воспользоваться другим известным средством. Взяв мускатный орех, я написал на нем имя русалки, завернул орех в тряпочку, положил в жестяную коробку, нацарапал на крышке два крестика, разделенные звездочкой, и с наступлением темноты бросил этот талисман в море, прочитав» De profundis» [2] , а затем пошел укладываться в свой гамак.

Но едва я лег, как раздался крик:

«Человек за бортом!»

Как вы знаете, это сигнал для всех. На судне все может случиться, сегодня с твоим товарищем, завтра — с тобой. Так что я спрыгнул с койки и побежал на палубу.


Женитьбы папаши Олифуса

Там все были в некотором замешательстве. Каждый спрашивал, кто же упал в море? Вот я, вот ты, вот он — все на месте. Но все равно надо что-то сделать. На любом судне, где есть порядок, всегда стоит человек с ножом около шнурка, удерживающего спасательный буек, или около противовеса, не дающего буйку упасть в воду. И вот этот человек уже перерезал шнур, и буек поплыл за кормой.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация