— Как мало вы знаете, — сказал он, улыбнулся и ушел.
— Я не проявила должного расположения к сеньору президенту, — сказала Джоанна, раздеваясь, а Уолтер добавил:
— Я тоже. Он холоден, как кусок льда. Но не будет же пребывать в этой должности пожизненно.
— Ему бы лучше заниматься чем-нибудь другим, — заметила Джоанна, — потому что иначе женщинам вообще никогда не бывать в Ассоциации. А когда перевыборы?
— Сразу после первого января.
— А чем он вообще занимается?
— Работает в «Бурхэм-Мэсси-Майкротек», на Девятом шоссе. Вместе с Клодом.
— Понятно. А как все-таки его фамилия?
— Клода? Аксхельм.
Ким вдруг начала плакать. Она вся горела, и им пришлось пробыть у ее кроватки почти до начала четвертого, измеряя температуру (поначалу она была 39,4°). Читали доктора Спока, звонили доктору Верри, клали девочке на лобик холодные повязки и растирали ее спиртом.
Бобби все-таки отыскала живую душу.
— Она, по крайней мере, не такая тупица, как все эти клуши, — звучал из трубки ее скрежещущий голос. — Ее зовут Чармиан Уимперис, и если посмотреть на нее, слегка сощурив глаза, то она похожа на Рэкуэл Уэлч.
[15]
Они живут на Барджес-ридж в современнейшем доме, который стоит как минимум две сотни тысяч долларов, держат служанку и садовника; а еще у них есть — только не падайте в обморок — теннисный корт.
— Что вы говорите?
— Думаю, эта новость вытащит вас из заточения. Вы приглашены на игру, а также на ужин. Я заеду за вами около половины двенадцатого.
— Сегодня? Я не смогу. Ким еще дома.
— До сих пор?
— Можно перенести встречу на среду? Или на четверг, для большей уверенности.
— На среду, — заявила Бобби тоном, не допускающим возражений. — Я согласую с ней и перезвоню вам.
Хлоп! Шлеп! Хлоп! Чармиан подавала здорово, чертовски здорово; мощные крученые мячи летали туда-сюда над сеткой. Она все время заставляла Джоанну то метаться с одной стороны поля на другую, то пятиться назад к границе поля, то мчаться вперед к сетке; ей стоило огромных усилий парировать мячи соперницы. Но уступать она не собиралась… И тут Чармиан послала мяч — не отбиваемый — в левый угол у сетки и выиграла сет и игру: шесть-три.
— О господи, ну и досталось же мне, — задыхаясь, произнесла Джоанна. — Разгромный счет! О боже!
— Давайте еще одну! — предложила Чармиан, подходя к сетке от боковой линии подачи. — Сыграем! Еще одну!
— Нет сил! Я и так завтра не смогу двинуть ни рукой, ни ногой! — Она нагнулась, чтобы поднять мяч. — Давайте, Бобби, сыграйте!
Бобби с лицом, закрытым от солнца, сидела, скрестив ноги, на траве сразу за оградительной сеткой.
— Бог с вами, — сказала она, — последний раз я играла, когда училась в колледже.
— Давайте, хоть один гейм, — не унималась Чармиан. — Джоанна, ну еще один гейм!
— Ну ладно, только один гейм!
Чармиан снова выиграла.
— Вы разгромили меня, но это было здорово! — сказала Джоанна, когда они уходили с корта. — Спасибо вам!
Чармиан, вытирая концом полотенца пот со щек, ответила:
— Вам просто нужно потренироваться, только и всего. У вас отличная подача.
— Толку-то от этого.
— Вы хотите играть чаще? Все мои партнеры на сегодня — это парочка юнцов с постоянной эрекцией.
— Присылайте их ко мне, — сказала Бобби, вставая с земли.
По тропинке, обложенной по краям дерном, они пошли к дому.
— У вас прекрасный корт, — заметила Джоанна, вытирая полотенцем руки.
— Особенно если им пользоваться, — ответила Чармиан. — Раньше я играла каждый день с Джинни Фишер… вы знакомы с ней?.. Но она наводит на меня такую скуку. То ли дело с вами. Вы хотите играть со мной? Как насчет завтра?
— О, я не смогу!
Они сидели на террасе под зонтичным тентом, и служанка, худощавая седая женщина, которую звали Нетти, поставила перед ними кувшин с «Кровавой Мэри», чашку маринованных огурцов и крекеры.
— Она удивительная женщина, — сказала Чармиан. — Истинная «Германская Дева». Если я велю ей облизать мои туфли, она сделает это. А кто вы, Джоанна?
— «Американский Телец».
— Если вы ей прикажете облизать ваши туфли, она плюнет вам в глаза, — сказала Бобби. — Вы что, действительно верите во всю эту астрологическую чепуху?
— Конечно верю, — ответила Чармиан, наливая в стакан «Кровавую Мэри». — Да и вы поверите, если отнесетесь к этому без въевшихся в сознание предрассудков (Джоанна искоса посмотрела на нее: нет, это не Рэкуэл Уэлч, но что-то очень похожее). Именно поэтому Джинни Фишер наводила на меня такую скуку. Она по гороскопу Близнец, а им свойственно непостоянство. Тельцы постоянны и надежны. А этого вполне достаточно, чтобы быть хорошим партнером по теннису.
— Но у Тельца, который сидит перед вами, есть дом и двое детей, — ответила Джоанна, — и нет «Германской Девы».
У Чармиан был девятилетний сын, Меррилл. Ее муж, Эд, работал продюсером на телевидении. В Степфорд они переехали в июле. Эд тоже состоял в членах Ассоциации мужчин, но Чармиан ничуть не была обеспокоена женофобской несправедливостью.
— Я почитаю за благо любую причину, по которой он вечерами не бывает дома, — объяснила она. — Он Овен, а я Скорпион.
— Ах вот оно что, — протянула Бобби, засовывая в рот крекер, с которого капал соус.
— Это очень неудачное сочетание, — пояснила Чармиан. — Знать бы мне тогда то, что я знаю сейчас…
— В каком смысле неудачное? — спросила Джоанна.
И это была ее ошибка. Чармиан в подробностях начала рассказывать им обо всех аспектах ее с Эдом несовместимости — социальном, эмоциональном и, что важнее всего, сексуальном. Нетти подала на стол ньюбергского омара под сметанным соусом с рисом и картофельный суп-жульен.
— О, мои бедра! — голосом мученицы простонала Бобби, накладывая на тарелку изрядный кусок омара, а Чармиан продолжала углубляться в совсем уж интимные подробности. Эд был сексуальным демоном да к тому же еще и настоящим извращенцем.
— Он заказал для меня в Англии бог знает за какую цену этот идиотский резиновый костюм. Вы можете себе представить, резиновый? Я ему сразу сказала: «Надень его на кого-нибудь из своих секретарш и даже не помышляй, что тебе удастся напялить его на меня». Бессчетное количество молний и каких-то застежек. Вы не сможете принудить Скорпиона. Дева — та всегда согласна. Но Скорпион действует только так, как ему нравится.
