Том высунулся из-за ствола. В пятидесяти ярдах от переправы на другом берегу была естественная небольшая прогалина с высоким деревом посредине. Все, что он разглядел, — цветное пятно у корней. Том взял у Вернона бинокль и увидел безобразно распухшую босую ступню и обрывок штанов. Все остальное скрывалось за деревом. Он пригляделся: из-за ствола поднялся клуб дыма, затем другой, третий.
— Он жив, если только мертвые не научились курить.
— Пресвятая Дева Мария, ты прав!
Они повалили дерево через реку. Стук топора эхом отозвался в лесу, но тот, что сидел за деревом, не пошевелился.
Когда дерево рухнуло в воду и получился шаткий мост, дон Альфонсо подозрительно уставился на ту сторону.
— А если это демон?
Пользуясь шестами, они перешли поток по раскачивавшемуся бревну. В это время сидящий поддеревом человек скрылся от их взглядов.
— Давайте пройдем мимо и притворимся, что не видим его, — прошептал старый индеец. — Теперь я не сомневаюсь, что это демон.
— Чушь! — заявил Том. — Я хочу проверить, что там такое.
— Пожалуйста, Томас, не надо. Он украдет твою душу и утащит на дно реки.
— Я с тобой, — предложил Вернон.
— Целительница, — попросил индеец, — ты-то хоть останься со мной. Я не хочу, чтобы демон забрал вас всех.
Том и Вернон оставили старика недовольно бормотать, повернули вдоль берега, где река отполировала камни, вскоре попали на прогалину и обошли дерево.
И там обнаружили несчастного. Человек сидел, привалившись к дереву, курил вересковую трубку и, не мигая, смотрел на них. Несмотря на почти черную кожу, он явно не был индейцем. Одежда висела клочьями, лицо было исцарапано и кровоточило от укусов насекомых. Голая ступня поранена и распухла. Он настолько исхудал, что ребра, как у голодающего беженца, неестественно выпирали из-под кожи. На голове колтун, в бороде застряли веточки и листья.
Появление людей не вызвало у него ни малейшей реакции. Он сидел и смотрел на них пустыми глазами. И был больше похож на мертвеца, чем на живого. Но вдруг вздрогнул. Трубка вывалилась изо рта, и он прошептал:
— Привет… Как поживаете, братцы?
41
Том от удивления подпрыгнул. Он никак не ожидал, что этот живой труп заговорит голосом Филиппа. Наклонился, чтобы рассмотреть лицо, и не нашел никакого сходства. И тут же в ужасе отпрянул: на шее несчастного в язве копоши-лись личинки.
— Филипп? — прошептал Вернон. Человек утвердительно крякнул.
— Что ты здесь делаешь?
— Умираю, — ответил он обыденным тоном.
Том опустился на колени и пристальнее вгляделся в лицо брата. Он был слишком потрясен, чтобы говорить или действовать. Просто положил ладонь несчастному на плечо.
— Что произошло?
Филипп на мгновение закрыл глаза, но тут же снова открыл.
— Потом…
— Да, да, конечно. Как я не подумал? — Том повернулся к Вернону: — Приведи сюда дона Альфонсо и Сэлли. Скажи, что мы нашли Филиппа и надо разбить здесь лагерь.
Он никак не мог оправиться от потрясения. Филипп был настолько спокоен, словно успел безропотно смириться со смертью. Это было так неестественно. В глазах стояла безмятежная покорность.
Появился дон Альфонсо и несказанно обрадовался, узнав, что речной демон оказался человеком. Он тут же принялся расчищать площадку для лагеря.
Заметив женщину, Филипп вынул трубку изо рта.
— Я — Сэлли Колорадо, — представилась она и взяла его за руку.
У Филиппа хватило сил на короткий поклон.
— Сейчас мы вас вымоем и подлечим.
— Спасибо…
Сообща они перенесли больного к реке, уложили на подстилку из листьев бананового дерева и раздели. На его теле оказалось множество порезов и ссадин. Некоторые успели нагноиться, в других ползали личинки. «Личинки — это хорошо, — подумал Том, изучая раны. — Они пожирают гниль и тем самым уменьшают опасность гангрены». Он заметил, что там, где поработали личинки, ткани гранулировались и очистились. Другие раны выглядели не настолько оптимистично.
Он с ужасом посмотрел на брата. У них не было никаких лекарств — ни антибиотиков, ни бинтов, только те травы, которые собрала Сэлли.
Филиппа вымыли, а затем перенесли обратно на поляну и голого уложили у костра на подстилку из банановых листьев. Сэлли тем временем перебирала пучки трав и связки корешков.
— Сэлли умеет лечить травами, — объяснил Вернон.
— Я бы предпочел укол амоксициллина, — проворчал Филипп.
— У нас его нет.
Больной откинулся на подстилку из листьев и закрыл глаза. Том обработал раны: удалил разложившиеся ткани, промыл и избавил от личинок. Сэлли присыпала раны растительным антибиотиком и забинтовала расплющенной корой, которую предварительно стерилизовала в кипящей воде и высушила, обкурив дымом костра. Лохмотья Филиппа выстирали и просушили и, за неимением другого платья, снова надели на больного. Управились только к заходу солнца. Филиппа посадили, и Сэлли вручила ему кружку травяного чая.
Он мог держать ее самостоятельно и выглядел намного лучше.
— Повернитесь, — попросил он Сэлли. — Хочу проверить, у вас наверняка за спиной растут крылья.
Девушка покраснела.
Филипп глотнул раз-другой. А дон Альфонсо тем временем поймал в реке с полдюжины рыб и жарил их на вертелах над, огнем. Над поляной распространился аромат еды.
— Странно, у меня вовсе нет аппетита, — проговорил Филипп.
— Ничего странного, — ответил Том, — после того, как ты столько голодал.
Дон Альфонсо подал рыбу на листьях. Сначала все ели молча. Наконец Филипп произнес:
— Так вот к чему мы пришли. Воссоединение семьи в джунглях Гондураса. — Он оглянулся, и у него заискрились глаза. — «У».
Последовала недолгая пауза, и Вернон ответил:
— «П».
— «Ы», — сказал Том.
— «Р», — добавил Филипп.
— Черт возьми! — выругался Вернон. — Проклятый мягкий знак!
— Тебе мыть посуду! — воскликнул Филипп. Том повернулся к Сэлли.
— Это у нас была такая игра, — застенчиво улыбнулся он.
— Теперь я вижу, что вы в самом деле братья.
— Вроде того, — хмыкнул Вернон. — Хотя Филипп — та еще задница.
— Бедняга Вернон! — хохотнул Филипп. — Вечно ему выпадало торчать на кухне.
— Рад, что тебе лучше, — сказал Том.
— Намного… — Брат повернул к нему осунувшееся лицо.
— Ну, раз так, может, расскажешь, что с тобой произошло? Филипп посерьезнел, с него слетела вся игривость.
